Дикая родня
Шрифт:
— Что здесь? — спросил он, с интересом рассматривая мозаичные стены.
— Это была резиденция моего отца, — пояснил Ларга, поднявшись на несколько высоких ступеней, и остановился. — Здесь он принимал просителей и обдумывал жизнь клана…
— Я думал, он, как Дэйра, из храма не выходил, — хмыкнул Александр, поравнявшись с наставником.
— Он предпочитал разделять мирские дела и духовные, — пояснил Ларга, шагнув дальше. — Поэтому здесь появилось это здание. Оно было построено намного позднее самого Города, когда отец понял, что власть над кланом и его служение — две малосовместимые
— Хм, какой у тебя был мудрый отец, — заметил Александр, с невольным уважением окинув тёмное неприветливое здание, всем своим видом говорящее о мрачности дел, творившихся здесь.
— Очень, — лаконично ответил Ларга, распахнув двери.
Темнота внутри, тем не менее, оказалась, не сказать что уютной, но отнюдь не давящей, как успел вообразить Александр. В ней чувствовалось умиротворённое спокойствие. Мысли в этом месте словно сами собой очищались, устремляясь от земных проблем и невзгод в заоблачные дали.
— Знаешь, — со смешком заметил Александр, покосившись на наставника, — а ведь и кино смотрят обычно в темноте…
— Вот и чудно, — усмехнулся Ларга. — Я надеюсь, что здесь мы увидим не только произошедшее, но и сможем определиться, что делать дальше.
— Мне кажется, или ты придаёшь всему этому слишком большое значение? — сварливо поинтересовался Александр. — И лишаешь нашу авантюру всего веселья… — с тяжёлым вздохом закончил он, следуя по пятам за Ларгой и не забывая глазеть по сторонам.
Гладкие тёмные стены даже на вид казались тёплыми и уютными, к ним хотелось подойти и потрогать, погладить многовековую кладку, успевшую повидать немало чужих воспоминаний, пропитаться ими. А если бы Котов мог управлять землёй, то наверняка бы эти камни открыли ему свои тёмные тайны. Александр улыбнулся этим мыслям, но поделиться ими с Ларгой не успел. Они вошли в просторную залу с большим каменным троном возле дальней стены. Наставник прошёл в центр комнаты и опустился на колени, посмотрев на человека сверкавшими в темноте жёлтыми глазами. Александр последовал его примеру, подойдя ближе и сев напротив.
— И? Что делать дальше? — поинтересовался он.
— Тебе уже ничего, — ответил наставник, — просто закрой глаза и постарайся ни о чём не думать.
— Моё любимое занятие, — фыркнул Котов, смежив веки.
Влияние чуждой стихии он почувствовал почти сразу. Сначала ему показалось, что на плечи опустилась неподъёмная каменная плита, стремящаяся подмять его под себя. Какой-то частью рассудка Александр понимал, что это так проявляется реакция воздуха, ветер невозможно запереть в каких-то границах, иначе он умирает. Вот и сейчас стихия в нём пыталась самостоятельно найти выход из накрывшей его каменной клетки. Александр начал задыхаться, тень в голове неприятно закопошилась. Везде был камень, внутри и снаружи, он давил, запирал, подавлял, не позволяя вырваться на свободу. И постепенно Александр сдался его тяжести.
Они очутились на каменистом пляже, вокруг возвышался тёмный нехоженый лес, а впереди виднелась серебристая полоска бурной речки. Высокое небо имело бледно-лиловый оттенок с такими же редкими облаками, окрасившимися в разные тона: от совсем светлого лилового до насыщенного
— Отсюда началось моё путешествие, — сказал Котов, затем перевёл на наставника заинтересованный взгляд: — А ты бывал в других мирах, кроме нашего?
— Приходилось, — кивнул Ларга, двинувшись вперёд. Александр поспешил за ним, стараясь не отставать. — Но не так часто, как твой предок.
— И кто же там жил?
— Разные существа, — неопределённо пожал плечами Ларга. — Какие-то были более приветливы к чужакам, какие-то — менее. Могу добавить одну интересную особенность, что нигде мне не хотелось задерживаться надолго, только здесь…
— А я бы ещё попутешествовал с Дарчем, — разочарованно протянул Александр. — Но уже не получится, в космическом вакууме нет стихии, а мне без неё совсем паршиво… Будто на части разваливаюсь.
— Так и есть, — сказал наставник. — Ты этого не знал, но хорошо смог прочувствовать. Ты не можешь покидать пределы живого мира без последствий. Когда я усыпил руфа в первый раз и наложил на него Печать, ты был в очень плохом состоянии. Я думал, что ты не выживешь. Никто раньше не мог пережить разрыв души. Такую рану невозможно исцелить ни одному лекарю, если он не Бог, конечно. Но ты выкарабкался. И это случилось во многом благодаря стихии. Она заполнила ту часть твоей сущности, что занимал какое-то время руф. И всякий раз, попадая в открытый космос, ты терял не только свою связь с атмосферой, но и освобождал место для гостя.
– Поэтому он проснулся?
— Это я скоро выясню, — задумчиво пробормотал Ларга, двигаясь вперёд.
Как оказалось, проснулся руф не от отсутствия рядом воздуха, его просто позвали. Матриарх оказалась достаточно настойчивой дамой и всё-таки умудрилась растолкать крепко спавший призрак сородича.
Александр, увидев этих тварей, пусть и в воспоминании, пришёл в неподдельный шок. И даже успел порадоваться, что забыл их встречу. Память, как и в первый раз, милосердно отключилась, сохраняя рассудок. Но ещё большим шоком для Котова стало собственное поведение на их треклятой планете. И чем дальше он шёл, чем больше видел и узнавал, тем сильнее ему хотелось провалиться сквозь землю от снедающего стыда.
— Боже, не верю, что это был я! — возмутился он, смотря на то, как разозлённый Ардж утопывает из улья с Марией под мышкой, а тот тип, что по какому-то недоразумению оказался похож на Котова, спокойненько возвращается в пещеры.
Впервые в жизни Александру захотелось врезать себе по морде за такой идиотизм. Ларга, украдкой посмеиваясь над возмущениями ученика, смотрел на него со смесью жалости и понимания. К концу дороги Александр чувствовал себя настолько пришибленным и униженным, что дальше некуда. Окончательно его добила встреча с Турроном в теле руфа. А на моменте, когда он наделял эту сволочь защитой стихии, Котов вообще отвернулся, закрыл руками уши и зажмурился, чтобы ничего не видеть и не слышать. Шутить об этом уже не хотелось, скорее наоборот, впору плакать от таких картинок. Посмотрел кино, называется. Хоть вешайся! Увидел бы его сейчас злобный Старейшина, предела бы не было счастью…