Дикая Роза. Семь лет спустя

Коробов Вальехо Владимир

— А остальные? А эта главная дрянь?!

— Решение будет принято позже!

— Но Армандо!

— Эта девочка — певица, она получила известность на телевидении. Нельзя ее убирать сейчас — это лишний шум. Подождем и…

— Я не хочу ждать! — Джулия топнула ногой и сбросила фужер со стола.

Глаза Франческотти сделались холодны, а в голосе зазвучал металл:

— Все, Джулия! Я все сказал. И никакой, смотри у меня, самодеятельности. Больше я тебя из тюрьмы доставать не стану!

Она внимательно посмотрела на брата. Да, пожалуй, не следует нажимать дальше: когда он делается такой вот, железный, с ним лучше не спорить.

Конец обеда прошел в обоюдном молчании, но поцеловал он ее на прощание, как обычно, в

обе щеки и нос.

Когда сестра уехала, Армандо внутренне удивился себе: ведь он солгал, причем наспех, сказав, что его смущает некоторая известность предполагаемой жертвы. Плевать ему было на известность кого-либо, никогда его это не смущало, напротив. Чем известнее был объект, тем лучше: пусть все знают, что нельзя стоять на пути, тем более переходить дорогу самому дону Армандо Мартинесу Франческотти! В данном же случае это тоже было кстати: в больницу должны были лечь сразу пять семь человек, и вовсе не плохо, если в их числе будет и певица, только что привлекшая к себе всеобщее внимание. Почему же он этого не сделал, не уважил Джулию, не поставил столь желанный ею крест напротив имени Розы Гарсиа Монтеро? Что его удержало?

Армандо закурил и задумался. Женщины давно уже не волновали его, тем более женщины на экране. Слишком много их было в его жизни, самых разных. Юношей он завел маленькую записную книжечку, куда вносил имена завоеванных, как он считал, жен-шин. К тридцати годам эта книжечка кончилась, он забросил ее и женился. Не им было заведено, что короли преступного мира, как и монархи природные, женятся лишь на равных себе по происхождению, на принцессах и герцогинях. Правда, он пренебрег сугубо меркантильными соображениями и женился не на самой выгодной, а на самой красивой принцессе преступного мира — дочери крестного отца из не самого захудалого, но далеко и не преуспевающего мадридского клана.

Отдыхал он тогда на Мальорке и на закрытом пляже, где можно было встретить особ из королевской семьи Испании, увидел ее, Анну Ортис Сендехас. Белокурая, стройная, полногрудая, Анна оказалась вполне в его тогдашнем вкусе. Армандо знал, что нравится женщинам, и привык брать любую крепость в течение недели. Тут же он встал в тупик. Ему ясно было, что он произвел впечатление на Анну. Каждый вечер они гуляли по чудесным местам единственного такого в мире острова-курорта, любовались закатом — солнце садилось прямо в море, вода искрилась и переливалась всеми оттенками красного и золотого. А потом он целовал ее, легонько, чуть-чуть, и чувствовал робкое, неумелое ответное движение ее губ. И вот эта неумелость почему-то очень трогала его и волновала куда больше, чем ненасытный язычок его последней любовницы-итальянки.

Армандо терпеливо ждал решающего свидания, оно, казалось ему, наступит вот-вот. Анна; со значением глядя ему в глаза, пригласила его вечером в самый дорогой ресторан. Но столик оказался на троих, и третьим объявился ее уже тронутый молью папаша-дон Сендехас. Он не ходил вокруг да около, он уже знал об Армандо все. Дочь его, сказал он, невинна, но Сендехасы готовы породниться с Франческотти. Армандо взглянул на прячущую взгляд Анну, на высокую грудь ее, бурно вздымающуюся в открытом вечернем платье, подумал, что и в самом деле уже пора заводить семью и детей, и согласился с Сендехасом, сделал официальное предложение.

Он рассчитывал в тот же вечер очутиться в постели с Анной, но этого не случилось. Его мариновали до самой свадьбы, и это даже забавляло его, вносило некоторую пикантность. Любые желания мужа стали законом для воспитанной в самых строгих правилах Анны Ортис Сендехас. Но она оказалась не то что фригидна, а как-то пресна для Армандо, хотя была старательной ученицей и угадывала многие его сексуальные изыски. То же и с характером: уж слишком безропотна, слишком услужлива и податлива — ни рыба ни мясо.

Франческотти очень надеялся, что все эти недостатки его брака искупятся рождением детей —

чем больше их у Анны будет, тем лучше. Но прошел год, второй, третий, а она так ни разу и не забеременела. Началась череда светил американской и европейской медицины, поездки на специальные курорты. И все зря. Он махнул на все рукой, с головой ушел в построение своей империи и стал менять женщин еще чаще, чем в молодости. Но года два тому назад это ему окончательно, приелось. Встречались ему изредка среди женщин такие, кого заинтересовал, кажется, он сам, а не его деньги и возможности. Но Армандо в это не хотел верить и находил, что женщины — самые неестественные, самые фальшивые и манерные существа. Они всегда и везде притворяются, даже тогда, когда они одни.

Анна никогда и словом не обмолвилась по поводу его амурных похождений, хотя Армандо не слишком их скрывал и при желании она могла устроить ему немало сцен. Иногда ему даже хотелось, чтобы она наконец очнулась от своего сна наяву, бросила ему в лицо что-то гневное, ударила даже. Но Анна смотрела на него все теми же преданными глазами и молчала, молчала, молчала. Если первые годы их жизни Армандо посещал спальню жены регулярно, то потом стал входить к ней все реже и реже, а немного спустя и вовсе позабыл свою супружескую обязанность. Но и это на Анну, казалось, никак не повлияло. Она жила как жила: не столько жена, сколько правительница дома, не слишком строгая начальница над слугами. Три месяца назад Анна уехала в Испанию к постели умирающего отца, да так и застряла там: старик Сендехас продолжал бороться за свою жизнь. Отсутствия ее в доме Армандо и не заметил.

Но чем же его так привлекла эта девочка, зачем он в третий раз смотрит программу «Телевисы»? Меньше всего его интересует, что она певица, восходящая эстрадная звезда. Были у него и звезды, в том числе и голливудские красотки с полным набором прелестей. Если честно, то у всех Франческотти никогда не бывало музыкального слуха, вот и Армандо никакие песенки никогда не занимали. Характер? Нет, не то. Тут нечто большее: потрясающая естественность, раскованность во всех словах и движениях. Огонь! Стихия! Это чувствуется даже на пленке, и можно представить, какова она в жизни — в десять раз лучше. И красивее, конечно. Несомненно, он может взять ее столько раз, сколько захочет. «Надо же, — обрадовался Армандо, — я ее хочу, как юноша!» Но та ли это женщина, которая должна заменить Анну и стать матерью его детей? Пора, пора, ведь ему уже сорок лет, а еще надо вырастить и подготовить наследника, нового хозяина дела Франческотти. У нее муж? Это ли проблема? Дети? Тем лучше, значит, она рожает, а ее детей можно усыновить. Понравится ли он ей? Почему же нет, он всегда нравился женщинам. Другое дело, что тут не стоит спешить, надо поискать подходы, все выяснить, разузнать и провести свою игру так, чтобы он стал единственным для нее и самым желанным.

Армандо остановил изображение на экране и долго смотрел на лицо молодой женщины. «Роза, — сказал он изображению, — ты еще не знаешь, но ты уже избрана. Скоро я увижу тебя живую…» Сказал и радостно, облегченно засмеялся: к нему возвращалась молодость в чувствах, но с ним оставалась и умудренная зрелость.

Роза проснулась свежая, счастливая и полная сил. И это было чудо после вчерашнего вечера, когда она испугалась так сильно, что едва не потеряла сознание. Поразительно, что ее окончательно выбила из колеи какая-то грязная бумажка, фальшивый рисунок со лживой, подлой подписью. Ничего, она непременно разыщет того, кто это фабрикует и рассылает, и поговорит с ним по-своему. Да будь это даже воскресшая из мертвых Дульсина, что же с того! Роза ведь и тогда, семь лет назад, умела за себя постоять и не спускала этой мерзкой тетке ни одной гадости. Не боится девочка из Вилья-Руин никого и ничего, с ней Святая Дева Гваделупе, ее защитница! Сегодня же она пойдет к алтарю Девы и постоит перед ним на коленях.