Дикая. Дочь каганата

Вериор Лика

— Я наследник, и, если я расшибусь, империя падёт!

Девушка встала неподалёку, рассматривая детей. Старшему было лет восемь, как и каану, и она не могла оторвать от него глаз. Ростом он очень походил на её маленького брата и со спины их можно было бы даже спутать… Тоска по единственному близкому родственнику затопила её сердце, на секунду захотелось расплакаться. Юный Тай-Темар был для Хадаан тем единственным светом, что всегда её поддерживал и мотивировал. Она растила его с самого младенчества, словно он был ей сыном, она учила его первым словам, а после чутко следила

за каждым его уроком с учителями, она посадила его на коня, она вырезала с ним его первый лук. Тай-Темар, её свет, её кареглазая любовь, остался в каганате, и Хадаан всё никак не могла отпустить тревогу, всей душой находясь рядом с братом.

— Лукиан, держись! — воскликнул Валентин (как догадалась принцесса) одновременно с испуганным выкриком мальчика на дереве. Его ножка соскользнула с гладкой коры, и теперь он висел, цепляясь из последних сил за опасно накренившуюся ветку.

Всё произошло в одно мгновение, и наследник, поначалу показавшийся Хадаан избалованным эгоистом, полез на дерево, пытаясь спасти младшего брата. Он дважды соскользнул и, кажется, разодрал ладони, но всё равно продолжал попытки забраться на дерево, всё повторяя:

— Только не разжимай пальцы, Лукиан, слышишь? Только не разжимай!

Младший принц красный от натуги и слёз, цеплялся за ветку, но она всё шаталась, будто желая скинуть непосильную ношу. Если малыш упадёт, он точно сломает себе что-то, а то и свернёт шею.

— Ваше высочество! — одновременно с тем, как она двинулась к детям, раздался испуганный возглас, но девушка проигнорировала его, подбегая к самому дереву и вставая под висящим мальчиком.

— Отпусти руки, я тебя поймаю, — попросила она, но малыш, зажмурившись, затряс головой.

— Кто вы? Он не может отпустить, вдруг вы его не поймаете! — возмутился Валентин.

— Обязательно поймаю, — улыбнулась ему Хадаан, краем глаза отметив, что к ним бежит женщина, бледная, словно полотно. Кажется, нанюшка этих двоих получит знатный выговор, если не наказание…

— Правда поймаете? — слёзы младшего принца падали вниз, попадая на лицо бойхайки.

— Клянусь честью, ваше высочество, — она расставила руки и приготовилась.

В момент, когда Лукиан разжал пальцы, с разных краёв лужайки раздались испуганные выкрики, но Хадаан с лёгкостью подхватила тело мальчика и прижала к себе, слегка закружив, смягчая его падение. Маленькие ручки крепко её обняли, и её сердце защемило от нежности.

— Что происходит? — принцесса повернулась и увидела своего мужа. Он поддерживал женщину средних лет, явно еле успев подхватить её, одной рукой она держалась за руку Амадея, а другую прижала к сердцу и тяжело вздыхала.

Всё ещё прижимая ребёнка к себе, Хадаан слегка поклонилась, к своему стыду узнав в женщине императрицу-мать, которую она так и не удосужилась посетить после свадьбы.

— Матушка, вы в порядке? — Амадей помог женщине выпрямиться и, повинуясь её жесту, отпустил. — Что случилось? Почему няня не следит за детьми?

Няня вновь побледнела, по интонациям принца несложно было понять, что наказание ей не избежать.

— Дядя, простите, — вытирая слёзы грязными ладошками, подал голос Валентин. —

Я хотел апельсин и попросил брата сорвать его мне…

— Во дворце нет апельсинов?! — от этого выкрика дети сжались, а Валентин неосознанно схватил Хадаан за юбку.

— Во дворце совсем не такие апельсины, — понимающе улыбнулась она и опустилась на колени рядом с наследником. Помогая второму принцу крепко встать на ноги, достала платок и протёрла Валентину руки. — Я права, ваше высочество?

— Леди, спасибо вам за спасение моего брата! Я у вас в долгу! — мальчик отступил на шаг и низко ей поклонился. — Как вас зовут?

— Зови меня тётей, — подобной серьёзностью он снова напомнил ей Тай-Темара.

— Дорогая супруга, может ты объяснишь мне происходящее? — процедил Амадей, но в ответ получил лишь непринуждённое:

— Юные принцы увлеклись игрой, — она изящно встала и снова поклонилась. — Императрица-мать, я рада видеть вас этим утром и прошу простить меня за мою грубость и невнимательность.

— Какая красивая девочка, — игнорируя всякий этикет, проговорила Августина Исора. — Моя Бертэ рассказывала мне, как прекрасна была твоя бабушка, но уверена, такой красоты она ещё не видела...

— Вы слишком лестно говорите обо мне, императрица-мать, — Хадаан снова поклонилась.

— Называй меня матушкой, дорогая. Подойди, — девушка последовала приказу, но вцепившиеся в юбку платья принцы на секунду задержали её. — Ты по нраву нашим маленьким господином, даже к родной матери они так не цепляются, — хохотнула женщина, а Хадаан похолодела: самая страшная женщина — ревнивая женщина, а мать, ревнующая своих детей… — Сынок, разберись с этой нерадивой служанкой и оставь нас со своей супругой наедине.

— Но… — хотел было возразить Амадей, но под взглядом матери лишь кивнул. Прихватив с собой обоих принцев, он пошёл в сторону дворца, а няне оставалось только идти следом.

— Как тебе дворец? Освоилась?

— Стараюсь, матушка… Дворец поражает своей конструкцией и наполнением.

— А люди?

— С ними пока не повременила знакомиться, — не стала врать девушка.

— А муж? — Хадаан поджала губы, не зная, как ответить. — Вы ведь ещё не консуммировали брак? Не смотри на меня так, я хорошо знаю своего сына. Если бы он испробовал твоё тело, не был бы так отстранён. Думаю, он бы не выпускал тебя из спальни как минимум неделю, а то и…

— Я не интересна ему, — перебила девушка и тут же снова поджала губы. Непростительная несдержанность с её стороны.

— Моего сына интересует любая женщина, уж поверь мне. Таких эстетов ещё поискать нужно, — Хадаан напряглась. — Вижу, тебе это совсем не нравится? О да, ты слишком темпераментна, чтобы делить своего мужа с кем-то ещё, я права?

— Скорее слишком горда, — не согласилась бойхайка, решив быть до конца честной. Императрица-мать рассматривала её со стороны диковинной вещи, испытывая лишь холодный интерес, как и ко всем людям вокруг, а потому с ней можно было говорить откровенно, как с беспристрастным слушателем. — Мой муж не может спать с кем попало, по крайней мере, если он хочет хоть изредка появляться в моей спальне.