Дикие Земли

Шатров Дмитрий

— В гробу я видал такие приключения, — вырвалось у меня. — Но почему ко мне вдруг решил? Почему, например, с Добрушем не остался?

— Шутишь? — искренне удивился он. — С Добрушем? После всего, что случилось?

Ну да, не подумал. Это сильно тупым и ленивым надо быть, чтобы присоединиться к недавним рабовладельцам.

— А что насчёт нас с парнями? — вклинился в разговор Грек. — С Добрушем мы всё порешали. Ты обещал…

«Смотри, как насели. Атаковали со всех сторон», — подумал я и, усмехнувшись, выставил ладони вперёд. —

Всё, всё, от своих слов не отказываюсь. Считайте, что приняты.

— Вот это праильно, Бесноватый. Такие хлопцы на дороге не валяются. Особливо с мобильным доспехом, — одобрил моё решение Митрич и, возбуждённо потерев руки, добавил: — Ну чё, теперь гульнём? Вон у нас сколько поводов.

Поводов действительно было хоть отбавляй. Мы с Димычем, наконец, получили свободу и мало что предоставлены сами себе, но ещё и неприлично разбогатели. Моё предстоящее капитанство, опять же, по всем правилам надо обмыть. Хотя… наверное, с этим стоило повременить. Как таковой ватаги ещё нет, и думаю с её организацией найдутся некие подводные камни. Но раз уж речь зашла, было бы неплохо подтянуть все хвосты, связанные с финансами.

— Обязательно гульнём, старый, — не стал расстраивать Митрича я, — Но чуть позже. Давай сразу одно дельце обстряпаем.

— Эт, какое? — тут же насторожился он.

— Ты эту полуторку во сколько оценишь, если выставлять на продажу?

Не то чтобы я вот так прям жаждал расстаться с деньгами, просто колхоз не люблю. Раз ватага моя, то и имущество тоже должно быть моё. А трофейная полуторка в доле. Сейчас получалось на… Я быстро прикинул в уме тех, кто остался, получилось пять человек вместе с Трофимом. Остальные уехали. Но это их решение, никто за ними бегать не собирался.

Думал, такой вопрос заденет Митрича за живое, но тот только обрадовался. Ну ещё бы. По большому счёту и машина оставалась при нём, да ещё и денег обломится.

— Пятнадцать тыщ, — не моргнув глазом, оценил наш транспорт хитрый дед.

— Побойся бога, Митрич, — тут же встрял в разговор Димыч. — Она новая столько не стоит, а тут износ, амортизация… Пять.

— Пять?! — задохнулся от возмущения дед. — Мить, ты где такие цены видал? Смотри, какие баллоны. Новьё! Тринадцать, и это ещё по-свойски.

— За тринадцать я две такие куплю, — не уступал Димыч. — Семь, и ни рублём больше.

— Двенадцать, и это грабёж.

Страсти разгорались, никто не хотел уступать. На нас стали оглядываться случайные прохожие, и среди многих уколов внимания я выделил несколько особенно острых. Осмотрелся и увидел, кому эти уколы принадлежали.

На ближайшем к нам перекрёстке появился патруль. Пять бойцов в мобильном доспехе и армейский бронеход с тяжёлым вооружением. Они с неодобрением посматривали на нашу компашку и, судя по всему, оценивали, как сильно мы нарушали общественный порядок и какие к нам применить меры. Заканчивать день в местной кутузке не хотелось, поэтому я сработал на опережение.

—

Восемь за полуторку и двадцать пять за зенитку, — озвучил я цены, которые меня бы устроили. — Так годится?

— Двадцать семь и по рукам, — откликнулся тот. — Но имей в виду, это только тебе.

— Договорились, — не стал кочевряжиться я. — Димыч, отдай ему тридцать пять и поехали. С мужиками сам тогда раскидаешься.

— А как же.

Две полные пачки четвертаков и червонцев поменяли хозяев. Мы запрыгнули в кузов, Хмурый тронул машину. Грек, понятное дело, бежал своим ходом, грохоча по мостовой железными сапогами.

Со стороны наш манёвр выглядел как поспешное бегство жуликов, и я какое-то время отслеживал «Панорамой» патруль. Опасался, что начнут преследование или того хуже откроют огонь. Но обошлось. Похоже, местных блюстителей правопорядка устроил и такой выход из ситуации.

— Ну что, куда мы теперь? В гостиницу? — спросил я Митрича, который на правах старожила, был у нас за проводника.

— Не, в гостиницу мы рылом не вышли, — усмехнулся тот, помотав головой. — В слободу поедем. Я там один постоялый двор знаю, баранину готовят — ум отъешь.

Постоялый двор тоже пойдёт. Мне сейчас вообще, лишь бы кровать была. Устал, как та лошадь.

* * *

Тот же день ближе к вечеру. Санкт-Петербург. Особняк на Университетской набережной. Рабочий кабинет Светлейшего Князя Меньшикова.

В изразцовом камине трещали дрова. На массивном бронзовом канделябре оплывали стеариновые свечи. Их неровное пламя гоняло тени по стенам, отражалось в дубовой полировке мебели и кое-как освещало кипу бумаг, разложенных на столе.

Даниил Константинович, одетый по-домашнему: в феску с кисточкой, шёлковый турецкий халат и мягкие шлёпанцы, сидел в глубоком кресле. Хмурился, грыз чубук давно потухшей трубки и невидящим взглядом смотрел в одну точку перед собой. Яркий свет ему сейчас был не нужен. В полумраке думалось лучше. А содержимое документов он и без того знал наизусть.

О чём думал? Да кто ж его разберёт? Мало ли у государственного мужа забот…

Раздумья Светлейшего прервал лёгкий стук в дверь. Петли скрипнули. В кабинет проскользнул адъютант с гирляндой телеграфной ленты в руках.

— Прошу прощения, ваша светлость, я с донесением. Вы приказали докладывать безотлагательно, — негромко проговорил он, останавливаясь навытяжку у порога. — Пропажа нашлась.

— Конкретизируй, — буркнул Меньшиков, раздражённым жестом бросив трубку на ворох бумаг. — Какая пропажа? Экспедиция Загоскина? Груз артефактов из Диких Земель? Транш казначейства на пять миллионов? У меня тут этих пропаж… и все безотлагательные.

— Наш агент вышел на связь. Сообщает, что объекту наблюдения за нумером тринадцать дробь семь удалось выжить в крушении.