Династия Ямато
Шрифт:
Чета Грю прибыла в Японию в неспокойные времена. В 1930 г. группа военных офицеров, фаталистически назвавшая себя «Общество цветущей вишни» (цветы так недолговечны!), замыслила свергнуть гражданское правительство. Офицеры намеревались положить конец чехарде сменяющих друг дружку политиканствующих правительств, поставив во главе военного режима генерала Угаки. Заговор провалился — Угаки неожиданно отказался иметь с организаторами дело. На токийском железнодорожном вокзале в ноябре 1930 г. молодой заговорщик застрелил премьер-министра Хамагути.
Это убийство стало очередным звеном в длинной цепи политических убийств тех лет. Японские военные и их сподвижники не жалели патронов. Страна должна расширить свою территорию за счет материковой Азии! Молодые армейские идеалисты свято верили: их император находится в плену у «порочных» советников. А началось все в 1928 г. с убийства китайского военачальника Чжана Цзолиня — его подорвали в вагоне поезда японские военные. Видимо, Хирохито ничего не знал о
Убийством китайского военачальника в Маньчжурии хотели спровоцировать маньчжуров на прямой военный конфликт с японцами. Тогда Япония «обязана» была бы ответить и захватить Маньчжурию силой. На деле потребовалось еще три года провокаций для осуществления плана. В 1931 г. подполковник Исихара Кандзи спланировал и воплотил так называемый «маньчжурский инцидент» — вину возложили на китайскую армию. В результате Япония оккупировала 440 тысяч квадратных миль маньчжурской земли. Истинная роль Хирохито снова оказалась непонятной, и только в 1990 г., после публикации дневниковых записей главного советника Хирохито, кое-что прояснилось. Вот запись от 22 сентября 1931 г. (то есть за три дня до маньчжурского инцидента): «В 4.20 пополудни начальник штаба Каная имел аудиенцию у императора, на которой просил императора дать добро на отправку общевойсковой бригады [в Маньчжурию с места дислокации в Корее]. В разговоре со мной император заметил: на этот раз ничего не поделаешь, но [армия] в дальнейшем должна быть более осторожной в своих действиях». И ниже: «Когда я поинтересовался мнением Его Величества относительно наказания начальника штаба и командующего Квантунской армией [в Маньчжурии], выяснилось: по всей вероятности, в конечном счете первый отделается полученным на следующий день предупреждением, а командующего [Квантунской армией] ждет незначительное взыскание».
На Западе действия японских военных в Маньчжурии встретили понимание. Оккупация Маньчжурии, полагали там, является для Японии единственным выходом из социального и финансового кризисов. Маньчжурия — идеальный источник продовольствия и природный ресурсов для японской промышленности. Западные финансисты типа Тома Ламонта выразили поддержку действиям Японии в Маньчжурии, безапелляционно обвинив китайских военных в обострении напряженности. Президент США Гувер выступил с публичным осуждением действий Японии В Маньчжурии, и только. Маньчжурия стала японской вотчиной, император Пу И [36] сохранял над ней лишь видимость «власти».
36
Китайский император (1906–1967).
Хирохито выразил озабоченность по поводу возможных международных экономических санкций и даже прямого военного конфликта с Америкой и Британией. Японский император потребовал от советников предоставления четких прогнозов развития событий «в случае объявления великими державами экономического эмбарго или открытых враждебных действий с их стороны». Пройдет еще десяток лет, и гром действительно грянет. Из записок помощников Хирохито следует: Хирохито еще до 1931 г. предвидел неизбежность войны с Западом в случае продолжения боевых действий своей армии на территории материковой Азии. Император, таким образом, фактически санкционировал преступные действия военных, ограничившись показушной «взбучкой виновников». Хирохито не являлся пассивным наблюдателем, он славословил свою «героическую армию» за то, что она «косила врага огнем, как сорную траву…». И заявлял: «Я глубоко ценю ее неколебимую верность».
По существу, реальное противодействие агрессивным действиям Японии оказал только Китай, объявивший бойкот японских товаров. В 1932 г. японский экспорт в Китай упал на 90 процентов. Японцев убивали на улицах китайских городов. В Шанхае устраивались символические казни Хирохито, по городу носили его портреты с бумажными кинжалами в сердце. Такую «прекрасную» возможность нельзя было упускать! Японские провокаторы, обрядившись буддийскими монахами, спровоцировали в Шанхае уличную потасовку, двух «монахов» убили. В это время японские военные корабли «как раз» стояли на рейде в шанхайском порту «для защиты японских коммерческих интересов», на реке Вангпо также имелось некоторое количество хорошо вооруженных японских кораблей. Моряки высадили десант, к нему присоединились около 30 тысяч японцев, проживающих в Шанхае. Сопротивление японцам оказали регулярные китайские войска, расквартированные в пригородах. Вскоре к японцам подошло пятидесятитысячное
Незадолго до приезда Грю в Токио в 1932 г. группировка молодых японских военных, называющая себя «Братством крови», осуществила убийство министра финансов Иноуэ и барона Дана (главы крупнейшего дзайбацу «Мицуи»). Необходимо спасти Японию от «тлетворного влияния»! Позднее, 15 мая 1932 г. (Элис и Джо находились в пути в Японию), убили семидесятивосьмилетнего премьер-министра Инукаи — он выступал против японской экспансии в Маньчжурии и стремился заключить мир с Китаем. В ясный солнечный воскресный полдень убийцы подъехали к резиденции премьера на такси, перестреляли из пистолетов охрану и ворвались внутрь. Телохранитель успел предупредить Инукаи и просил его скрыться, но убеленный благородными сединами старец не послушался: «Я хочу говорить с этими людьми. Я встречусь и переговорю с ними, они должны меня понять». Инукаи пригласил убийц в кабинет, сел за письменный стол и предложил «молодым людям» по сигарете. Вытянул одну себе… Убийцы несколько раз выстрелили Инукаи в голову, практически в упор, и выбежали из кабинета. Когда одна из служанок отважилась войти, Инукаи сидел там же, за письменным столом, обхватив кровоточащую голову руками. Премьер попросил служанку зажечь ему сигарету, которую продолжал удерживать в уголке рта: «Попросите тех молодых людей вернуться. Я хочу говорить с ними». Вечером того же дня Инукаи умер. (В тот же день были предприняты попытки подрыва банка «Мицубиси», управления токийской полиции, совершено покушение на графа Макино.)
В день убийства Инукаи принц и принцесса Титибу наблюдали за соревнованиями по легкой атлетике. По возвращении во дворец чету поразило количество полицейских в оцеплении. «Мы чрезвычайно обеспокоились, — писала принцесса позднее, — принц немедленно отбыл во дворец императора и дворец вдовствующей императрицы». В императорском дворце у Титибу состоялся разговор с Хирохито на повышенных тонах. (Титибу «вел себя неподобающе».) Титибу разделял взгляды молодых офицеров, настаивающих на необходимости проведения в стране глубоких преобразований. Титибу утверждал: убийцы премьер-министра никакие не радикалы с коммунистами, но идеалисты, волей отчаянного положения в стране решившиеся на подобный поступок во имя всего японского народа. Заговорщики почитают своего императора и стремятся к усилению роли трона путем избавления дворца от коррумпированных и вредящих делу советников! Хирохито не согласился с братом по всем пунктам.
В юности братья разделяли некоторые идеалистические взгляды. Хирохито ревновал короля Георга к народной любви. Но Токио — не Лондон. Отношения японского императора со своим народом строились не как европейское «король — народ», а скорее как «римский папа — народ». После десятилетия сомнений и придворной игры Хирохито стал отражать мысли своих услужливых и любезных престарелых главных советников: реформы крайне опасны; их пытаются навязать радикалы-леваки, замыслившие разрушить существующий баланс сил и поставить трон под удар. Вспыхнувшая в 1932 г. ссора между братьями стала следствием столкновения многих интересов. Столкновения, которое будет повергать Японию из кризиса в кризис на протяжении более чем двух десятилетий (по существу, до конца XX века). Очень важно разобраться в его причинах.
Военные играли в придворной возне первую скрипку, разделившись на два лагеря. В первом — наивные молодые радикалы, образовавшие организацию «Путь императора». Радикалы идеализировали трон. Многие — друзья Титибу, готовые ради друга пройти огонь, воду и медные трубы. Радикалы верили в идеалы Реставрации Мэйдзи, священную роль императора. Система не работает из-за советников, вредящих императору! Если нужно, они готовы прибегнуть к силе и избавить правительство от «порочных», очистив путь для проведения социальных реформ и излечения японского общества от поразившей его тяжелой немочи. Молодые радикалы выступали за национализацию, защиту прав крестьян и рабочих, составляющих подавляющее большинство населения Японии. Подобные взгляды вконец переполошили их еще недавних сторонников из среды умеренной элиты, устрашившихся перспективы конфискации собственности и на дух не переносящих любую форму строительства общества всеобщего процветания. Говоря по правде, молодых офицеров правильнее было бы отнести к правым радикалам. Но в любом случае элита считала радикализм ненормальным явлением. В конце концов молодые офицеры, на свою беду, обрекли себя на поражение именно из-за пресловутой искренности мотивов. Предельная откровенность ведь хороша не во всех случаях — вот элита и почувствовала себя неуютно… В том числе и император.