Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

Дубинин Юрий Владимирович

Украинские депутаты рассказали, что уполномочены Л. М. Кравчуком присутствовать на Совещании. Перед вылетом из Москвы их принимал Э. Шеварднадзе. Они просили у него поддержки. Беседа с Э. Шеварднадзе была, по их словам, вежливой, но, как они видят, безрезультатной. В Париже им тоже ничего устраивающего их добиться не удалось и, видимо, не удастся. Передо мной они никаких вопросов не ставили и ни о чем не просили, и зашли ко мне с визитом вежливости. Через какую-то пару лет с двумя из моих посетителей — Дмитрием Павлычко, председателем комиссии по иностранным делам Верховного Совета Украины, и Николаем Горынем — мы оказались в качестве представителей иностранных государств

за столом переговоров по проблемам Черноморского флота и ликвидации ядерного оружия, дислоцированного на территории Украины.

Самолет с советской делегацией на Совещание прилетел в Париж вечером 19 ноября из Рима Прямо в аэропорту Э. Шеварднадзе сказал мне, что в Москву поступила информация, что присутствие представителей прибалтийских республик в зале Совещания все-таки планируется. Надо срочно связаться с МИД Франции и, ссылаясь на М. Горбачева, сказать, что этого делать не следует. Изложив это поручение, Э. Шеварднадзе как-то неопределенно добавил: «Скажите это, ну, а что получится, посмотрим». Поручение мы выполнили, переговорив с Кесседжаном.

Утро 20 ноября началось со встречи в Елисейском дворце глав делегаций двадцати двух государств — членов Варшавского договора и Атлантического союза. Они должны были подписать Договор о сокращении обычных вооружений и Декларацию 22 государств НАТО и Варшавского договора Мероприятие в Елисейском дворце непосредственно предшествовало открытию Парижского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, работа которого должна была проходить в другом месте — на авеню Клебер, недалеко от Триумфальной арки.

Я сопровождал нашу делегацию. Едва мы расселись вокруг стола, как М. Горбачев подозвал меня и поинтересовался, исполнил ли я поручение. Я ответил утвердительно.

— Меня этот вопрос беспокоит, — заявил он сидевшему рядом с ним Ф. Миттерану, несколькими словами пояснив суть дела.

Французский президент спокойным голосом произнес: Ролан (имеется в виду министр иностранных дел Р. Дюма) это решит.

Подозвали Р. Дюма, сидевшего чуть поодаль. М. Горбачев заявил ему, что представителей прибалтов в зале быть не должно, иначе он будет вынужден выступить против открыто. Р. Дюма бросил взгляд на Ф. Миттерана. Тот чуть заметно кивнул. Тут же Р. Дюма дал какое-то указание находившемуся в зале Кесседжану. Тот пытался объяснить, что приглашенные, а среди них и прибалты, уже рассаживаются по своим местам в помещении, где должно было состояться Совещание и куда вскоре должны были приехать и участники встречи в Елисейском дворце, но Р. Дюма подтвердил свое указание, показав пальцем вверх, куда-то туда, где должен был бы находиться Бог. Кесседжан исчез.

М. Горбачев за всем этим внимательно наблюдал, затем, повернувшись к сидевшему рядом Э. Шеварднадзе, назидательно бросил: «Вот так! В таких делах надо действовать определенно».

Э. Шеварднадзе промолчал.

Войдя несколько позже в зал заседания Совещания на авеню Клебер, мы обратили внимание на то, как элегантные девушки из исполнительного секретариата быстро заполняли свободные места на трибуне, возведенной в основном зале сбоку от стола, где размещались официальные делегации государств-участников. Они любезно приглашали на эти места сопровождающих делегации лиц из соседних с залом помещений, где те могли бы следить за ходом заседаний только по телевизору. При подготовке Совещания за каждое из мест на этой трибуне велись сложнейшие дипломатические переговоры. Значит, освободились они внезапно, после решения насчет прибалтов, принятого в Елисейском дворце.

Национальные проблемы нашей страны во все большей степени выходили на поверхность

международной жизни.

* * *

Как воспринималось официальной Францией быстрое развитие обстановки в Советском Союзе?

Тревоги и озабоченность французского президента, высказывавшиеся в беседах со мною, стали находить все более откровенное отражение и в его публичных выступлениях. Характерным в этом отношении стало его обращение к дипломатическому корпусу в первые дни 1991 г.

На смену хрупкому равновесию последнего времени, заявил Ф. Миттеран, приходит неизведанная эпоха, она таит в себе угрозу возрождения на европейском континенте старых проблем XIX века: всплеск национализма, классическое соперничество между европейскими странами, балканский вопрос и т. д.

Новый для президентских заявлений элемент.

В то же время Ф. Миттеран отмечал, что это происходит в условиях, когда не снята острота проблем в отношениях Север — Юг. Конечно, говорил он, кое-какие раны удалось залечить, однако глубинные причины бедственного положения развивающихся стран остаются по сути нетронутыми…

Где же выход? Его французский президент обозначал в общем плане. Когда сходит на нет лобовое противостояние блоков, должно возрастать значение диалога и обеспечение уважения между народно го права.

* * *

Показательным для курса Елисейского дворца в отношении внутриполитического развития в СССР явилось отношение французского правительства к кризисной обстановке, возникшей в начале января 1991 года в Прибалтике. Сам президент воздержался от каких-либо публичных комментариев по поводу силовых акций в Вильнюсе и других пунктах Прибалтики с пущенными в ход танками и жертвами. Ролан Дюма опубликовал вместе со своим коллегой министром иностранных дел ФРГ критическое заявление. Позвонив мне по телефону, он счел необходимым пояснить: «Не сделать этого мы просто не могли».

Выступая по телевидению, французский министр повторил известную позицию насчет того, что Франция никогда не признавала аннексию прибалтийских государств, однако добавил существенный для баланса элемент о том, что не следует забывать также о пятидесяти годах совместной жизни в рамках Советского Союза.

Что касается общественного мнения Франции, то его реакция была бурной и остро критической.

Наши многочисленные официальные собеседники стремились в те дни подробно разъяснить в беседах с нами положение, в которое они были поставлены. Директор европейского департамента Жак Бло всячески оттенял стремление Парижа не осложнять и без того нелегкую жизнь советского руководства Франция, говорил он, не поощряет ничего такого, что могло бы дестабилизировать центральные власти в СССР, выступает за решение проблем путем диалога. Более того, Франции до сих пор удавалось также снимать в рамках Европейских Сообществ негативные для советских властей последствия возникшей в Прибалтике напряженности.

Однако, пояснил Бло, одно дело, если речь идет о «случайной оплошности», которая может произойти в любом государстве, и другое, если начинается процесс, чреватый угрозой распространения и на другие районы Советского Союза.

Вывод генерального директора французского МИД состоял в том, что события подошли к опасной черте, когда вот-вот могут «вспыхнуть красные сигнальные лампочки» и сомнения начнут перевешивать искреннее стремление и дальше поддерживать начатую в Советском Союзе политику реформ. Все будет зависеть от того, насколько последовательно советское руководство будет осуществлять объявленное им намерение добиваться решения проблем именно политическими средствами…