Дипломатия

Киссинджер Генри

На ранней стадии американского присутствия во Вьетнаме партизанская война находилась еще во младенчестве, и военные проблемы не приобрели пока что господствующего характера. И потому казалось, что имеет место подлинный прогресс. И лишь к концу срока пребывания администрации Эйзенхауэра у власти Ханой запустил партизанскую войну на полную мощность. Причем должно было еще пройти определенное время, прежде чем северовьетнамцы сумели создать и наладить систему снабжения, питающую крупномасштабную партизанскую войну. Для достижения этой цели они вторглись в Лаос, маленькую, мирную, нейтральную страну, через которую они проложили то, что стало потом называться «тропой Хо Ши Мина».

Когда Эйзенхауэр готовился к передаче дел, главным предметом его забот был Лаос. В своей книге «Борьба за мир» он называл эту страну стержнем «теории домино»:

«...Падение

Лаоса вследствие захвата коммунистами означало бы последовательное падение — по мере выпадания сочетающихся друг с другом костяшек домино — все еще свободных соседей: Камбоджи и Южного Вьетнама, а также, по всей вероятности, Таиланда и Бирмы. Такая цепь событий открыла бы дорогу коммунистическому захвату всей Юго-Восточной Азии» [888] .

888

Эйзенхауэр. Борьба за мир. С. 607

Эйзенхауэр полагал независимость Лаоса до такой степени критически важным фактором, что готов был «воевать... совместно с союзниками или без них» [889] . Защита Лаоса была самой конкретной из рекомендаций, данных вновь избранному президенту Кеннеди во время переходного периода вплоть до января 1961 года.

Во время смены администрации уровень и характер американской вовлеченности в Индокитае еще не достигли такого масштаба, который ставил бы под сомнение доверие к Америке как таковое, причем пути назад бы не было. Американские усилия пока что в какой-то мере еще соотносились с реальными задачами обеспечения региональной безопасности; тогда они еще не достигли такого размаха, при котором их защита станет актом самооправдания.

889

Там же. С. 610

«Теория домино» стала расхожей истиной и редко ставилась под сомнение. Но, как и само вильсонианство, «теория домино» была не столько неверна, сколько применялась недифференцированно. Поднятые Вьетнамом вопросы на самом деле заключались вовсе не в том, надо ли коммунизм сдерживать в Азии, а в том, является ли семнадцатая параллель тем самым местом, где проходит черта; не в том, что случится в Индокитае, если выпадет вьетнамская костяшка домино, но в том, не следует ли провести иную оборонительную линию, допустим, вдоль границы Малайи.

Вопрос этот в рамках геополитики никогда тщательно не изучался. Поскольку для данного поколения американских политиков самым горьким уроком явился Мюнхен, отступление считалось лишь действием, усугубляющим трудности, да еще вдобавок моральной ошибкой. Именно подобным образом Эйзенхауэр защищал вовлеченность Америки во Вьетнаме в 1959 году:

«...Наши собственные национальные интересы диктуют нам необходимость оказания определенной помощи для поддержания во Вьетнаме высокого морального духа, обеспечения экономического прогресса, а также создания военной мощи, достаточной для неуклонного пребывания в состоянии свободы... [Цена] продолжительного пренебрежения этими проблемами оказалась бы гораздо большей, чем мы сейчас обязаны платить, — гораздо большей, чем мы бы сумели выдержать» [890] .

890

Обращение на заседании ученого совета Геттисбергского колледжа «Важность взаимопонимания», от 4 апреля 1959 г. // Документы Эйзенхауэра. Т. «1959 год», 1960. С. 313.

Американская универсалистская традиция просто не позволила бы делать выбор между потенциальными жертвами на базе стратегической необходимости. Когда американские лидеры говорили о бескорыстии собственной нации, они искренне в это верили; они скорее пошли бы защищать чужую страну, чтобы утвердить собственные принципы, чем ради обеспечения национальных интересов Америки.

Избрав Вьетнам местом, где пролегает грань между Америкой и коммунистическим экспансионизмом, Соединенные Штаты тем самым предопределили появление в будущем дилемм самого серьезного свойства. Если

политическая реформа была средством одержания победы над партизанами, означал ли рост их сил, что американские рекомендации неправильно претворяются в жизнь, или эти рекомендации попросту оказывались неподходящими, по крайней мере, на данном этапе борьбы? А если Вьетнам действительно был настолько важен для глобального соотношения сил, как это утверждали почти все американские руководители, то означало ли это, что геополитическая необходимость в конечном счете перевесит все прочее и вынудит Америку вступить в войну на расстоянии двенадцати тысяч миль от дома? Ответы на эти вопросы пришлись на долю преемников Эйзенхауэра — Джона Ф. Кеннеди и Линдона Б. Джонсона.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

Став третьим по счету президентом, обязанным заниматься Индокитаем, Джон Ф. Кеннеди получил в наследство набор укоренившихся политических истин. Как и его предшественники, Кеннеди рассматривал Вьетнам как ключевое звено глобальной геополитической позиции Америки. Он точно так же, как и Трумэн и Эйзенхауэр, верил в то, что предотвращение победы коммунистов во Вьетнаме отвечает американским интересам высшего характера. И, подобно своим предшественникам, он рассматривал коммунистическое руководство в Ханое как представителей Кремля. Короче говоря, он полностью соглашался с точкой зрения двух предыдущих администраций, будто бы защита Южного Вьетнама жизненно важна для осуществления всемирной стратегии глобального «сдерживания».

Хотя во многих отношениях вьетнамская политика Кеннеди была продолжением политики Эйзенхауэра, имели место и существенно важные отличия. Эйзенхауэр рассматривал конфликт с точки зрения солдата — как войну между двумя различными обществами, Северным и Южным Вьетнамом. Для команды Кеннеди нападения Вьетконга на Южный Вьетнам не выглядели традиционной войной, как, впрочем, и псевдогражданский конфликт, характерной чертой которого стало сравнительно новое явление: боевые действия партизанского характера. Предпочтительным для команды Кеннеди решением было строительство при помощи Соединенных Штатов южновьетнамского государства — в социальном, политическом, экономическом и военном плане — так, чтобы оно смогло нанести поражение партизанам, не ставя под угрозу жизни американцев.

В то же время команда Кеннеди воспринимала военный аспект конфликта в еще более апокалиптических тонах, чем ее предшественники. В то время как Эйзенхауэр рассматривал военную угрозу Вьетнаму сквозь призму войны обычного типа, команда Кеннеди полагала — как выяснилось, преждевременно, — что между Соединенными Штатами и Советским Союзом уже существует ядерный паритет, что, по словам министра обороны Макнамары, делает всеобщую войну немыслимой. Администрация была убеждена, что наращивание вооружений исключит для коммунистов возможность развязывать ограниченные войны типа Корейской. Методом исключения она пришла к выводу, что партизанская война является предвестником будущего, а противостояние ей представляет собой решительное испытание способности Америки осуществлять «сдерживание» коммунизма.

6 января 1961 года, за две недели до инаугурации Кеннеди, Хрущев объявил «национально-освободительные войны» «священными» и гарантировал им свою поддержку. С точки зрения родившейся при Кеннеди политики «новых рубежей», эта гарантия воспринималась, как объявление войны надеждам Америки на концентрацию усилий ради придания нового смысла отношениям с миром развивающихся стран. Сегодня речь Хрущева в самом широком смысле воспринимается, как нацеленная против идеологических мучителей из Пекина, которые обвиняли его в пренебрежении ленинизмом, ибо он только что в третий раз продлил срок действия ультиматума по Берлину и часто высказывал серьезнейшие оговорки в отношении ядерной войны. Но в тот момент Кеннеди — в своем первом послании «О положении страны» 31 января 1961 года — рассматривал речь Хрущева как доказательство наличия у Советского Союза и Китая поползновений на мировое господство — поползновений, отчетливо провозглашенных почти только что [891] .

891

Документы Кеннеди. Т. «1961 год», 1962. С. 23.