Дипломная работа
Шрифт:
“Форточка. Форточка открыта и на улице какие-то мудаки чинят машину, — недовольно подумал он, прислушиваясь к шуму на улице. — Судя по звону металла и матюкам, это надолго. Автомобиль у них не заводится”.
Он углядел муху на потолке и принялся следить за её путешествием. Шум на улице не прекращался. Теперь к хриплым мужским голосам добавились женские.
— Петровна, ты, нончесь, за помидорами как? Сама пойдёшь, али Колька твой сбегает?
— Сама. Рази этому паскуднику, чё доверишь? За хлебом посылала, так полбатона сожрал. За сахаром — пакет расковырял
— Ой! Нешто вы его не кормите? Исхудал мальчонка, кожа да кости. Вот-кась, от меня пирожок ему передай, утрешний. C курагой спекла.
— Клавдия! Вот из-за таких, как ты, он дома-то и не жрёт. Накусочничается за день, а потом нос от каши воротит. Ладно, давай сюда свой пирог. Я сама его съем.
“Да дайте же поспать, что за люди бессовестные?” — негодовал Валера, но сон и не думал возвращаться, а ко всему прочему зачесались и заболели многочисленные синяки и ушибы. Слягнув одеяло, он чесал то одну, то другую ногу, скрёб ушибленный зад и матерно вспоминал на разные лады зловредного лешего. Ведь если подумать, там их спасло только чудо. И какой во всём этом смысл? Всё одно подыхать. Чё там Михалыч сказал? Спасения нет…Буду лежать в кровати. Какой смысл рыпаться, если и так заберёт меня Колокольный мертвец. Спокойненько так полежу, до пролежней. Ещё полчасика. Осталось узнать, где лежу?
Он с любопытством покрутил головой, увидел свою одежду, сложенную на стуле, и снова уставился в потолок.
“У Михалыча мы. Я значит уснул, а меня сюда спать засунули. Всё просто. Ну и хорошо. Из постели не гонят и на том спасибо. Буду лежать тут, пока не умру голодной смертью. Так проще. Ну или пока не лопнет мочевой пузырь…Терпи. Терпи - кому говорю?! Чем быстрее помрём, тем лучше. Да, не спорь со мной - это не позор, а последний рубеж обороны. Может, Колокольный мертвец тогда нами побрезгует?”
С улицы донеслись детские крики, кто-то играл в мяч и кажется затевалась игра в футбол. Женские голоса недовольно покрикивали на ребятишек и грозились наказать их, если те снова расколотят окно.
Валера слушал и злился. Его бесили эти женщины с их визгливыми голосами, бесили незнакомые мужики, поставившие на запорожец магнето (у вас там что, трактор? ) и не знавшие теперь, как завести машину. Донимали боли и чесотка, а ещё очень хотелось в туалет. Так хотелось, что он даже начал засматриваться на большую пустую вазу, которую до этого не замечал. В правом углу. Была ваза дневная — станет ночная. Опорочим честь, так сказать. Обесчестим горлышко…Как же достали эти крики.
И тут он услышал знакомый шум. Очень похожий на шум мотора Япоши. Судя по звукам, автомобиль остановился и к общей какофонии голосов добавился ещё один.
— Здравствуйте Аделаида Петровна, я вам помидор купил, с вас 15 рублей, 50 копеек. Клавдия Николаевна, а вот ваши таблетки, как вы просили…Фёдор Михайлович сказал, что это аналог, но он дешевле и более…по качеству. Рекомендует принимать по инструкции.
— Ой, спасибо Денисочка, какой ты хороший мальчик. Спасибо! Не знаем уж как тебя
— Да что вы, мне же не трудно. Я всё равно ездил на рынок. Это вам большое спасибо за дедушку, за то что приглядывали за ним, по-соседски, — отвечал Денис.
Валера вытаращил глаза и начал искать очки. Это что за новая легенда? Когда это Денис успел породниться с Михалычем? Что происходит? Мир сошёл с ума?
Очки обнаружились на столе. Валера свирепо протирал стёклышки краем футболки и прислушиваясь к голосам.
— О, паренёк! Хорошая у тебя тачка, етить-колотить! Французская? — послышался голос одного из тех, кто насиловал запорожец.
— Э, нет. Японская, — отвечал Денис.
— А есть кривой стартер? Дай по-братски.
— Н-не знаю. Сейчас посмотрю в своей машине.
— Какой? В твоей?!! Япоша мой! Не трогай своими лапами. Это моя машина! — взвился Валера.
Путаясь в штанинах, он кое-как надел джинсы и босиком побежал восстанавливать справедливость. Выскочил из комнаты в коридор и тут же поскользнулся на скользком полу.
— Куда по помытому-то? — добродушно поприветствовал его Фёдор Михайлович, вооружённый шваброй.
— А я, это... — отвечал Валера, тщетно пытаясь встать. — К вам шёл...Там…
— Знаю. Дениска с рынка вернулся. А ты наверное туалет ищешь? На вазу мою засматривался. Не забывай - я всё про тебя знаю и все твои мыслишки. Туалет в конце коридора.
— Спасибо, — смущённо поблагодарил очкарик. Он неуклюже поднялся на ноги и покачиваясь пошёл в туалет.
Пенсионер проводил его взглядом, увидел отчётливые отпечатки босых ног оставленные очкариком, задумчиво почесал щетину на подбородке и вздохнув продолжил заниматься влажной уборкой. Валера долго сидел на унитазе, пытался думать, а потом не выдержал и приоткрыл дверь.
— А чё он обзывает вас своим дедушкой?
— Легенда такая, — деловито отвечал Фёдор Михайлович, выжимающий половую тряпку, — как у разведчиков. Ты, кстати, тоже мой внучок. Так что не вздумай с соседями барагозить. Прокляну. А мои проклятья…
— Да понял я, понял.
Валера затих. Фёдор Михайлович постепенно закончил с уборкой и поинтересовался у затворника, как дела?
— Книгу читаю, — признался тот с неохотой, — на стене висела. Там у вас ещё надпись краской - По’мни. История КПСС. Никогда ещё мне так здорово не читалось.
— Это защита на тебя сработала, — понимающе хмыкнул пенсионер. — Чтоб ты знал: надпись, это меметический код. Любой, кто её прочитает, будет срать до второго пришествия. Я так от запора лечусь, ты уж прости, что я её не заклеил.
— А я то думаю, что же это меня так слабит! — ахнул Валера, — Михалыч, ты чего? Спаси меня! У меня книжка заканчивается!
— Так это…Переформулируй слово-то… Не по’мни, а помни’ и как рукой снимет. Вслух, главное, произнеси. Кумекалки хватит?
Очкарик понимающе закряхтел, с честью победил опасное заклинание и начал дёргать за цепочку слива. Хороший у дедушки унитаз, наверное ещё Сталина помнит.