Директива Джэнсона
Шрифт:
Велосипедисты и уличные художники – две категории людей, на которых в старой части Амстердама никто не посмотрит дважды. Купер может сидеть на тротуаре прямо напротив парадного подъезда, и его никто не заметит. Он уже много лет занимается именно этим. Он растворится в окружающей обстановке, став ее частью.
Вернувшись час спустя в плавучий дом Купера, Джэнсон внимательно изучил наброски. Ничего хорошего. Существовали различные пути проникновения в здание, но все они были на виду. Кроме того, по всей вероятности, для охраны применяются расставленные повсюду датчики, реагирующие
Как правило, безопасность достигается одним из двух способов. Более привычный состоит в изоляции: замок на вершине горы, подземный бункер. Второй, наоборот, требует многолюдного окружения. Никто не сможет незаметно проникнуть в здание, находящееся в центре города, на глазах у многочисленных прохожих. Преимущество штаб-квартиры Фонда Свободы как раз заключалось в том, что, не полагаясь исключительно на меры безопасности, здание превращало сотни лю дей, туристов и зевак, разгуливающих по старой части Амстердама, в надежных часовых. В первую очередь, оно было защищено тем, что находилось у всех на виду.
Джэнсон сурово одернул себя: его мысли упорно ходят по замкнутому кругу, предлагая решения, помогавшие ему в прошлом, но теперь в данных обстоятельствах совершенно бесполезные. Он должен взглянуть на все с другой стороны.
У него в голове зазвучали слова Демареста, отголоски другой эпохи: «Не видишь выхода? Не спеши, взгляни на вещи по-другому. Надо увидеть двух белых лебедей вместо одного черного. Увидеть кусок пирога вместо пирога, от которого отрезали кусок. Сложи куб Некера внутрь, а не наружу. Стремись к целостности натуры, мальчик. Это сделает тебя свободным».
Он на несколько секунд закрыл глаза. Ему надо взглянуть глазами своих оппонентов. Они считали, что многолюдное окружение станет самым эффективным уровнем защиты – и Джэнсон вынужден был признать правоту их логики. Но они ждут скрытной попытки проникновения; именно с таким расчетом и строилась система безопасности. Значит, он не будет скрываться. Он войдет в здание, привлекая к себе как можно больше внимания, через парадный подъезд. Эта операция требует не скрытности, а наглой самоуверенности.
Джэнсон посмотрел на пол, усеянный скомканной бумагой.
– У тебя есть газета?
Опустившись на четвереньки, Купер слазил в угол и торжествующе вытащил довольно свежий номер «Де волксрант». Передовица была измазана краской и пастелью.
– А на английском ничего нет?
– Дружище, голландские газеты печатаются на голландском языке, – хриплым от марихуаны голосом сообщил Купер. – Так они устроены, мать твою.
– Понятно.
Джэнсон бегло просмотрел заголовки. Знание английского и немецкого позволило ему понять общий смысл. Он перевернул страницу, и его внимание привлекла одна маленькая заметка.
– Вот, – сказал Джэнсон, ткнув в нее пальцем. – Можешь ее перевести?
– Нет проблем, дружище. – Купер уставился в газету, пытаясь сосредоточиться. – И чего ты в ней нашел? Хотя подожди – кажется, ты говорил, что твоя мать чешка?
– Она умерла.
– Наступил на больную мозоль, да? Это ужасно. Слушай, она как – умерла внезапно?
– Барри, она умерла, когда мне было пятнадцать. С тех пор у меня было время свыкнуться
Купер помолчал, переваривая сказанное.
– Чума, – наконец произнес он. – Моя мамаша умерла в прошлом году. А я даже не смог выбраться на похороны, черт бы их побрал. Я просто разрывался. На мне прямо на границе защелкнули бы железки, так что какой был бы в этом смысл? Но я просто разрывался.
– Я сожалею, – сказал Джэнсон.
Купер стал читать статью, старательно переводя ее с голландского на английский. Сказать по правде, в ней действительно не было ничего интересного. Министр иностранных дел Чешской республики, побывавший в Гааге и встретившийся с членами правительства, приехал в Амстердам. Здесь он намеревается встретиться с крупными фигурами фондовой биржи, с ведущими представителями финансового мира и обсудить с ними совместные нидерландско-чешские проекты. Еще один ничего не значащий визит, совершенный человеком, чья работа состоит как раз в том, чтобы совершать подобные визиты в надежде привлечь иностранные инвестиции в страну, остро в них нуждающуюся. Голландия богатая страна, а Чешская республика – нет. Похожий визит мог состояться полстолетия назад, двести, а то и триста лет назад – и, вполне вероятно, он действительно имел место. Можно было смело предположить, что этот визит не решит никаких проблем Чехии. Но для Джэнсона одну проблему он решить может.
– Пошли по магазинам, – сказал Джэнсон, вставая.
Купера нисколько не удивила такая внезапная перемена; в его затуманенном марихуаной сознании окружающий мир жил по случайным законам, подчиняясь брошенным игральным костям.
– Чума, – сказал он. – Пожевать?
– За одеждой. Что-нибудь шикарное. Высший класс.
– О, – разочарованно заметил Купер. – Ну, есть одна точка, куда я никогда не хожу, но знаю, что там очень дорого. На Нойвезайдс Воорбургваль, рядом с дамбой, всего в нескольких кварталах.
– Замечательно, – сказал Джэнсон. – Почему бы нам не пройтись туда? Возможно, мне понадобится переводчик.
– С удовольствием, – согласился Купер. – Но что такое кредитная карточка «Мастеркард», понятно и без перевода.
Здание, в котором размещался магазин «Магна плаца», было воздвигнуто сто лет назад для нужд почтового отделения, хотя затейливая кладка, сводчатые потолки, лепнина, колоннада и уютные галереи казались для этой цели ненужными излишествами. Лишь когда оно было переоборудовано в торговый центр, украшения перестали быть лишними. Теперь вдоль длинного прохода были размещены сорок магазинчиков. Зайдя в заведение, торгующее мужской одеждой, Джэнсон примерил один из костюмов пятьдесят третьего размера. Модельный дом «Унгаро», на ценнике эквивалент двух тысяч долларов. Безукоризненное телосложение Джэнсона позволяло стандартным костюмам сидеть на нем как влитым, и «Унгаро» не стал исключением.
Продавец с зализанными волосами, бросившись из противоположного угла магазина, приклеился к покупателю-американцу, как рыба-прилипала.
– Если позволите, покрой изумительный, – быстрой скороговоркой выпалил он, прилизанный и угодливый, как, несомненно, бывало всякий раз, когда речь заходила о ценниках с четырехзначными числами. – А материал смотрится на вас просто бесподобно. Очень красивый костюм. Очень элегантный. Не всем дано это понять и оценить по достоинству.