Дитя любви

Холт Виктория

– Но после наступления темноты туда лучше не ходить, - предупредила Харриет.
– Даже если ты переоденешься, могут заподозрить, что пришла ты туда неспроста, но хватит об этом.

В толпе сновали цветочницы, то там, то здесь можно было видеть молочниц, бредущих со своим товаром, мимо проезжали кареты с накрашенными и напудренными дамами. Один раз мы заметили, как какой-то мужчина открыл окно в своем доме и ведет беседу с одной из дам в коляске.

Мы подъехали к центру сразу после полудня, который всегда слыл самым шумным временем суток. В два часа улицы угомонятся

и воцарится тишина: в это время у большинства обед, а в четыре город вновь заполнится людьми, идущими в театры и на приемы.

Карлотта не могла оторваться от ярких соцветий лент и кружев, выставленных на прилавках и в витринах. Харриет пришлось пообещать ей, что позже мы обойдем все лавки Вскоре мы подъехали к дому, где все уже было готово к нашему приезду. После обеда Карлотта сразу же собралась на прогулку. Я напомнила ей, что скоро стемнеет и что, по-моему, можно подождать и до утра. Она расстроилась и села у окна, глядя на город.

На следующий день мы пошли за покупками на Новый рынок, что находился на Странде. Он был очень похож на базар, а верхняя его галерея была заполнена лавками, демонстрирующими самые изумительные товары. Карлотта даже вскрикнула от восторга, когда увидела все эти шелка, ленты и кружева, и мы купили ткани на новые платья.

Леди, некоторые из которых, как я была абсолютно уверена, вряд ли славились своей добродетелью, гуляли взад-вперед по рынку. Они внимательно оглядывались по сторонам и явно искали себе кавалеров. Последние же гордо щеголяли в своих бархатных плащах, шелковых панталонах, шляпах с перьями и зачастую с толедскими клинками на боку. Многих из них сопровождали пажи, и смотрелись они, разумеется, очень впечатляюще. Как я заметила, многие оглядывались на Карлотту, и была очень рада тому, что она слишком занята своими покупками, чтобы замечать пылкие взоры.

Мы подошли к палатке, в которой были выставлены веера. Там мы задержались, так как Карлотте захотелось приобрести один из них. Веер был очень красив, весь усыпан бриллиантами. Она открыла его и начала обмахиваться.

– Я непременно должна купить его!
– сказала она.
– Он прелестен и так подойдет к новому шелку, что я купила!

И тут я почувствовала, как вся похолодела, будто кто-то выплеснул на меня ведро ледяной воды. У соседнего ларька стоял человек, чье лицо я не забуду никогда, даже если проживу еще сотню лет. Это было лицо, которое до сих пор являлось мне в кошмарных снах, наполняя ужасом. У следующей лавки покупал шарфы Бомонт Гранвиль.

– Ну, что ты об этом думаешь?
– донесся до меня далекий голос Карлотты. Время, казалось, замерло. Услышав голос Карлотты, Бомонт Гранвиль повернулся и увидел нас.

Я заметила, как по его губам скользнула легкая улыбка - он узнал меня. Потом его взгляд перешел с Харриет на Карлотту и там остановился. Она, прижав к губам веер, вопросительно смотрела на меня.

– Я пойду домой, я чувствую...
– начала было я. Я ощутила их взгляды, скрестившиеся на мне: выражающие любопытство темно-голубые глаза Харриет, и Карлотта, с беспокойством всматривающаяся в меня. Я резко развернулась: я должна была уйти от насмешливого

взора глаз, которые для меня навсегда останутся самыми жестокими в мире. Но тут нога моя попала в щель между булыжниками, и я бы упала, не подхвати меня Харриет. Острая боль пронзила мою лодыжку.

– Что случилось?
– спросила Харриет.

Я не ответила, наклонилась и потрогала ногу.

– Мы сейчас же возвращаемся!
– сказала Харриет, подбирая пакеты, которые я уронила.

Затем я услышала голос, который так хорошо помнила - мелодичный, мягкий, лживый, - и почувствовала, будто очутилась в одном из тех кошмаров, которые снились мне с тех пор, как я провела эту отвратительную ночь в его доме.

– Если я могу чем-нибудь помочь вам... Он поклонился Харриет, Карлотте, мне.

– Спасибо, все уже в порядке!
– быстро проговорила я.

– О, как это мило с вашей стороны!
– раздался преувеличенно вежливый голос Харриет, и я поняла, что Гранвиль все так же красив, как и прежде. Харриет всегда резко менялась при виде мужчины, причем не имело особого значения, стар он или некрасив, - это была Харриет!

– Со мной все чудесно!
– поспешно отвергла я его помощь.

– Ты повредила ногу!
– сказала Карлотта.

– У меня здесь поблизости есть знакомый аптекарь, - сказал Бомонт Гранвиль.
– Он мог бы взглянуть на ногу и посоветовать что-нибудь, потому что, если треснула кость, вам нельзя ходить.

– Я ничего не чувствую!

– Ты очень побледнела!
– сказала Карлотта. Ее миленькое личико выражало тревогу. Я была слишком обеспокоена, чтобы размышлять разумно. Я напомнила себе, что, как бы все ни обернулось, я ни в коем случае не должна показывать своей тревоги, но как я могу быть спокойной, если так боюсь его?

– Вы должны позволить помочь вам, - продолжал он.
– Мой друг-аптекарь здесь, прямо на рынке. Разрешите?
– И он взял меня под руку, а глаза его насмешливо блеснули.
– Даже если это просто растяжение, не помешает наложить повязку.

– Вы очень добры, сэр!
– сказала Карлотта.

– Я к вашим услугам.

– Было бы неблагодарно отказываться от такого побуждения помочь, добавила Харриет.

– Да, Присцилла, - сказала Карлотта, - ты должна сходить к этому аптекарю! У тебя болит нога, это видно!

– Значит, - подвел итог Бомонт Гранвиль, - договорились? Разрешите мне показать вам дорогу?

Я страшно хромала. Я подвернула лодыжку, но даже не чувствовала боли. Я могла лишь спрашивать себя, какая злая шутка судьбы снова ввела его в мою жизнь?

Я ни на секунду не верила ему. Я хотела сказать ему, чтобы он оставил нас, и объяснить им, что из собственного опыта знаю, что этот человек неподходящая компания для честных людей.

Карлотта взяла меня под руку:

– Больно, Присцилла?

– Нет, нет, ерунда! Я пойду домой!

С другой стороны стоял Бомонт Гранвиль.

– Обопритесь на меня, - заботливо промолвил он.

– Нет, благодарю вас, в этом нет необходимости!

– Ну, здесь всего пара шагов, - сказал он и повел нас.