Дитя некроманта

Ольховикова Анастасия

Я видела, как глубоко и тяжело вздохнул Таормин. Кажется, он принял тяжелое решение.

– Тебя за это не похвалят, – словно предостерегая, пусть и не очень охотно, проговорил Айнон.

– В первый раз, что ли, – усмехнулся огневик. И призвал огонь. В день, когда это было запрещено под страхом исключения.

Вода, что питала землю, начала быстро испаряться, наполняя воздух влажным паром. Демон Земли протяжно завыл, и я догадалась, почему: вместе с привлеченной Айноном стихией из почвы уходили и присущие ей частички, а значит, она становилась бесполезной пылью под ногами.

Все, что покрылось, благодаря чужим усилиям, рытвинами, теперь должно было ровным слоем улечься вокруг появившихся на поверхности камней. Таормин свел на нет все попытки диверсии. Пусть для этого и пришлось прибегнуть к запрещенному приему.

– Будь ты проклят! – простонал демон Земли. Будто ожидая его слов, все вокруг пришло в движение: к месту происшествия начали стягиваться суолы и сторы. Воздушники разгоняли туман, маги Земли стали помогать вернуть камни обратно в твердь, водники насыщали почву влагой. Папа, не заметив, что в гуще событий оказалась я, спешил к месту происшествия. Стори Минрани,увидев морщащуюся от боли меня, сразу поспешила оказать первую помощь. Таормин опередил ее: подошел, взял на руки и без слов двинулся по направлению к корпусу целителей.

– Там вам будет удобнее, – коротко объяснил он, уходя из поля зрения ректора, подоспевшей преподавательнице, и та лишь кивнула в ответ. А затем мы оторвались от нее на достаточное расстояние, и я не преминула спросить:

– Мин…ты зачем стихию использовал? Тебя же теперь исключить могут! А меня кто будет обучать тогда?

– Маленькая эгоистка, – непривычно шутливо обратился ко мне огневик. – Ну а если бы ты при этом погибла, что тогда? Если бы, несмотря на твою защиту, в руины превратился весь корпус общежитий? Учиться было бы вообще некому.

Несмотря на серьезность тона, смотрел он на меня с улыбкой. С очень непривычной улыбкой, от которой у меня чаще забилось сердце. А еще тьма…поначалу взбунтовавшаяся, теперь она просто притихла и желала лишь одного: чтобы объятие Таормина не прекращалось. Пошевелившись, я негромко застонала и столкнулась взглядом с нахмурившимся огневиком:

– Где болит?

– Нога… – призналась я. – Ее камень придавил.

– Сейчас, – тихо произнес молодой человек, и почти сразу после этого я ощутила холодок, пробежавшийся по коже и немного ослабивший мои страдания. Округлив глаза, я только и могла, что молча удивляться на творимые Мином действия. Не мог огневик обезболивать льдом. Просто не сумел бы… – Что? – ненадолго остановившись, заметил Таормин мое недоумение.

– Ты…говоришь сегодня много, – неумело отшутилась я, прекрасно понимая, что своими действиями он только подстегнул мое любопытство.

– Ну, прости, – язвительно, но совершенно необидно ответил огневик. – Я за тебя в ответе. Кто в нашей паре все–таки главный?

– Ты же не нянькой ко мне нанимался, – упрямо заметила я. – Откуда мог знать, куда я отправлюсь?

– А и правда, что это ты в ночь–полночь посреди двора общежитий делала? – проницательно заметил Таормин, вызывая во мне волну внутреннего трепета. – Уж не к мальчикам ли направлялась?

– Это уже неважно, – замотала я головой. – Меня больше волнует то, что

с тобой сотворит ректор, когда узнает о применении магии Огня.

Ответом мне был вполне добродушный хмык, и весь оставшийся до целителей путь мы проделали в молчании. Папа нас так и не заметил.

Глава 8

Стоящий у окна ректор не внушал ему страха. Что–что, а справедливость Эвангелион Эндорийский умел восстанавливать, как никто другой. Затянувшееся молчание, повисшее в кабинете из–за того, что некромант обдумывал дальнейшие слова, юношу не тяготило. Напротив: можно было дождаться недостающих сторов и насладиться тишиной. Он очень любил тишину. Тишину и полночь.

– Я не могу закрыть глаза на то, что в результате твоих действий была спасена суола, находящаяся в непосредственной близости от происшествия. Но также не могу и не принять во внимание тот факт, что ты мог использовать другую часть своего дара, – наконец произнес ректор.

– Не было нужды, – молодой человек, сидя в кресле для посетителей, пожал плечами. – Дополнительная работа для стихийников: они не только близлежащее озеро стали бы восстанавливать, но и то, что находится за городом. Айнон прекрасно справился. Я же допустил ошибку, сорвавшись. Это мой большой просчет.

Эндорийский впервые оторвал взгляд от окна:

– Никогда не страдал предрассудками и все же невольно продолжаю вас сравнивать.

– Настолько похожи? – усмехнулся суол.

– Ты почти точная его копия. Не будь у тебя материнских волос, я подумал бы, что вижу покойника. И, тем не менее, с самого рождения ты избрал для себя дорогу Огня. Мы с Тао и Арминой не ошиблись.

– Мы не в ответе за то, что совершили давно умершие, – на этот раз в голосе суола слышалась горечь. – Не волнуйтесь, Эвани ничего не узнает.

– Ты догадался? – брови ректора удивленно поползли вверх.

– Трудно не запомнить лицо человека, которого чуть было не убил в детстве из–за того, что не мог контролировать свои силы. Вы знаете, что именно поэтому она боится огня?

–Я склонялся к этому, – кивнул ректор.

– Я научу ее справляться со страхом, как когда–то и я сам. Она не будет больше иметь слабостей.

–Знать бы еще, какую слабость выбрала для себя она сама… – задумчиво глядя на суола, добавил ректор.

Молодой человек не ответил. Недолгое молчание вновь воцарилось в кабинете.

– Ты похож на него, – повторил ректор. – Осанка, взгляд, манера поведения. И вместе с тем настолько скован рамками собственных ограничений, насколько свободным мог выглядеть он когда–то.

– Судя по вашему голосу, это не является поводом для радости.

– Я просто хотел сказать…прошлое не должно висеть на наших плечах мертвым грузом. Мы – это мы и никак иначе. Мы не должны расплачиваться за грехи предков.

– Позвольте мне самому найти ответ на этот вопрос.

– Да, конечно… – ректор отвлекся на черный магический вестник, появившийся в кабинете и спланировавший прямо к нему на стол. – Сторы Аквинус и Инфайзер скоро будут. Решим вопрос с твоим наказанием.