Дитя Плазмы
Шрифт:
– Ну тебя с такими мыслями, – Пол закряхтел, пытаясь достать пятерней спину. – Для этого надо, чтобы третья мировая стряслась. Куда им всем на один полигон? Одной-то места едва хватило.
– А вдруг ей что другое нужно? Чего ради вы зациклились на одной радиации?
– Ничего себе! – Пол удивился. – А что же ей еще надо? Считай сам! Три полигона у нас, один у вас – и везде ядерное оружие. Проф рассказывал о резком снижении уровня радиации. Первый-то раз им было не до того, а потом уже следили. В общем, как только каракатица показывалась на поверхности, все эти альфа, бета и гамма – словно кто пылесосом начинал подсасывать.
– Загадка, –
Гуль повернулся к американцу и поинтересовался:
– Ты я вижу профессору в рот смотришь. Проф рассказывал… Проф говорил… А что он, к примеру, рассказывал насчет скорого возвращения?
– Это куда же еще?
– Куда, куда… Домой, разумеется.
– Домой? – Пол озадаченно потер лоб. – Разве это возможно?
– Понятно… – Стиснув зубы, Гуль отвернулся. Не стоило и спрашивать. Он ведь в достаточной мере уже прочувствовал здешнюю атмосферу. Все они так или иначе свыклись со своим нынешним существованием. Кое-кто, вероятно, и думать забыл про родные места. Да и чего ради? Ригги стал здесь мастером номер один, Пол Монти выбился в разведчики, рыская по округе и узнавая все раньше других, Сван без устали заигрывал с медсестрами, Пилберг просто и скромно правил. Здесь не было обездоленных. Холод и голод колонистам не угрожал. Угрожали только двойники, но опять же не смертью, – только ее видимостью. Так или иначе в силу сложившихся обстоятельств каждый превратился в величину. И даже Фергюсон – этот едкий невзрачный человечек, которого в прежней жизни скорее всего не замечали вовсе, теперь мог вволю поязвить, позволяя себе спор с самим профессором. Наверное, грех было жаловаться и женщинам. На каждую из дам внезависимости от достоинств приходилось по полтора кавалера. Вот и выходило по всему, что этим людям не на что было жаловаться. По большому счету они ничего не потеряли. Их не тянуло назад…
– Он что, женат? – спросил Пол у Володи. Спросил почему-то вполголоса.
– По-моему, нет.
– Тогда чего он?… – Пол в растерянности изобразил рукой нечто, напоминающее скрипичный ключ. – Ясно же: дорога назад заказана. Сиди и не трепыхайся, – Пол рассмеялся, но его никто не поддержал. Умолкнув, он покрутил головой.
– Что-то вы, парни, не о том думаете… Нет, в самом деле! Я бы понял, если жена, дети или наследство в пару миллионов. А если нет? Чего ж туда рваться?
– У каждого свои причины, – уклончиво заметил Володя. Он тоже несколько посмурнел.
– Знаю я ваши причины, – Пол дернул Гуля за рукав. – Ты давай не молчи. Не хватает чего, говори прямо. Мы же люди, прислушаемся. Придумаем что-нибудь.
– Отстань, – вяло огрызнулся Гуль.
– Вот непутевый! Или считаешь, что здесь тебя не поймут? Одна бестолочь кругом?
– Угадал. Именно так я и считаю.
– Характерец!.. Как у Фергюсона! – Пол хмыкнул, с наслаждением потянулся всем телом. Кости у него звучно хрустнули. – Все равно привыкнешь, малыш, никуда не денешься. Да и чего не привыкнуть? Жратва есть, крыша над головой – плохонькая, но имеется.
Гуль не ответил, но помимо воли образ улыбчивой говорливой Милиты всплыл перед глазами. Не такое это простое дело – холодно выдержать сообщение о том, что кому-то нравишься. Все равно что-то внутри начинает таять и подается навстречу. А если тот, кому нравишься, тоже тебе небезразличен, то и вовсе затевается какая-то душевная кутерьма. Вроде той суеты, что затевается в доме, готовящемся к празднику.
Пол тем временем, лежа на спине и забросив ногу на ногу, принялся разглагольствовать на тему вечного, разлагая это вечное на составные и расставляя в строгом порядке – по ранжиру и по степени важности.
– Я, парни, о любви думаю так: она, конечно, загадка и все такое, но если взглянуть правде в глаза, то все тут яснее ясного. Люди – твари эгоистичные и во все времена любили только самих себя. Поэтому и подбираем себе подобных. Возьмите любую парочку – что он, что она. Или оба курносые, или оба рыжие. Вот и ты на Милиту чем-то похож. Проф между прочим считает, что ты грузин.
– Много он понимает ваш проф, – пробурчал Гуль. Сердце его гулко и неровно билось. Какого черта он все это выслушивает?!
– Решать тебе, малыш, хотя я бы на твоем месте не раздумывал. И время как раз спокойное, подходящее. Двойники уже который день не тревожат.
Сделав над собой усилие, Гуль задал вопрос, который в данный момент интересовал его менее всего:
– Что ты знаешь о двойниках, Пол?
– О двойниках?… А чего о них знать? Нечисть, вот и все. Ходят в наших шкурах, а живут, как звери, в пещерах. Видел я пару раз их логово…
Володя пошевелился.
– Пилберг говорил что-то о дроблении. Не зря же вы называете их двойниками? Может, они такие же, как мы?
– Такие же?… – Пол усмехнулся. – Спроси вон у Гуля, какие они. Он-то видел, как эти подонки вколачивали в меня пули. Ну, да вы еще насмотритесь на них. Помню, поначалу мы тоже все бегали, ползали по скалам, выход пытались искать, а как напоролись на них, так и перестали бегать. Угомонились.
– Нелепо все это, – капитан в задумчивости глядел вдаль.
– Кстати, вон на том гребне – не один ли из них?
Перевернувшись, Пол сгреб пятерней карабин, рывком высунулся из-за камней. Гуль тоже посмотрел в указанном направлении. Шагах в трехстах от них, на перевале торчала одинокая фигурка.
– Сюда бы мой бинокль, – пожалел Володя.
– Свои все здесь, так что бинокль ни к чему, – Пол осторожно выдвинул перед собой ствол карабина.
– Подожди! Мы же не знаем, чего он хочет.
– Что ты говоришь! – насмешливо произнес Пол. – Ей богу, я расплачусь, если попаду…
Карабин вздрогнул в его руках, по ушам хлестнуло выстрелом. Далекая фигурка на перевале покачнулась и упала.
– Зачем?! – глухо проговорил капитан. Лицо его побледнело. – Зачем ты это сделал?
Пол холодно улыбнулся. В узких щелочках его глаз играло злое пламя.