Дитя Плазмы
Шрифт:
Уверенная сдержанность Йенсена действовала отрезвляюще. Полковник поутих. Кулак его распрямился в миролюбивую пятерню и, скользнув по столу, спланировал на колено.
– Но сейчас вы по крайней мере можете объяснить, что же все-таки произошло на полигоне?
– К сожалению, не могу.
– Что?! – острый подбородок полковника воинственно вздернулся, одновременно выдвигаясь вперед. – Что значит «не могу»? Какой еще дьявольский эксперимент затеяла ваша служба?
– НЦ здесь совершенно ни при чем.
– Тогда почему после вспышки в сто двадцать килотонн на поверхности и в шахтах по-прежнему нулевой фон? Что за отродье выползло из эпицентра и пропахало
– Всему свое время, – Йенсен поднял ладонь, успокаивая нервничающего собеседника. – Не сомневаюсь, что тотчас по разрешению координатора вы получите исчерпывающее объяснение. Наши парни умеют работать быстро. А пока мой вам совет: временно забудьте о чудовище и займитесь спасением тех, кто еще не задохнулся под завалами.
Отворачиваясь от полковника, Йенсен внутренне крякнул.
Ему приходилось лгать военным. Поневоле. Потому что все его смышленые парни, каждый из которых отработал в национальном центре аномальных явлений не одну тройку лет, тоже находились на грани шока. То, что стряслось за последние месяцы на полигонах Невады, не наблюдал еще ни один из живущих на Земле. Это не было попутным эффектом ядерного взрыва, – никто не обманывал себя. Это было намного хуже, и Йенсену стоило больших усилий сдерживать в узде распоясавшееся воображение.
Он чувствовал, может быть, даже знал, что это только начало. Ад, какой бы он ни был, никогда не приходит сразу. Все человеческие беды начинаются исподволь…
Глава 1
Такого пугающего количества войск Гулю еще не приходилось видеть. Всюду, куда ни падал его взор, красовались пушки и вертолеты, многоствольные ракетные комплексы, нечто засекреченное, совершенно не узнаваемое под чехлами, – бронированный острозубый оскал нации, представленный батальонами и полками, может быть, даже дивизиями. Все это скопилось здесь, на крохотном пятачке забытой богом земли.
Гуль устал ломать голову, пытаясь понять, за каким чертом приползла сюда ракетно-панцирная армада. Одно дело разъезжать на танках по степям Украины и бездорожью Урала, и совсем другое прогревать двигатели на трескучем морозе крайнего севера. Климат земной «тюбетейки» не очень-то жаловал визитеров, и многолюдьем край льда и холода никогда не отличался. От Таймыра и до рассыпанных крошевом островов Франца-Иосифа Карскую стихию заселяли лишь дрейфующие ученые-полярники, недобитые медведи-беломоры, да еще они – полушахтеры и полупограничники. Впрочем, и этой малости вполне хватало. Взрывы, о которых судили потом да рядили в разных женевах, подготавливались здесь трудами стриженной армейской братии. И здесь же упрятанное под ледниковый щит нутро планеты ежегодно превращали в радиоактивную расплавленную мешанину.
Гуль прикрыл глаза и тут же представил себя застывшим, ничего не чувствующим снеговиком. Верно, для смеха его обрядили в солдатское обмундирование, сунув в руки вместо положенной метлы угрюмый и черный «Калашников»…
– Не Сочи! – капитан из подразделения саперов приплясывал вокруг Гуля, энергично уминая валенками снег.
С трудом приоткрыв заиндевевшие веки, Гуль покосился на командира саперов и промолчал. Он уже не задавался вопросом, для какой цели к ним прислали столько саперов. Сейчас его волновало одно: дождаться каким-либо образом конца этих идиотских испытаний и незамерзшим, еще живым завалиться в обыкновенное человеческое тепло – какое угодно, лишь бы это был
Он не понимал, чего они ждут? Взрыв отгремел давным-давно. Это он знал и чувствовал без всяких приборов. Успокоилась под ногами земля, а из эпицентра успели вернуться броневики с широколобыми экспертами и минерами капитана. Тем не менее, войска продолжали стоять в полной боевой готовности, гигантским кольцом оцепив место взрыва. Бесшумно вращали эллипсоидными антеннами машины радиопоиска, и, проклиная все на свете, перетаптывались на снегу несчастные наблюдатели, которые знать не знали, что, собственно, надлежало им увидеть.
К северу, за стекольчатыми торосами, тянулись неровной шеренгой рычащие танки, самоходные гаубицы, где-то за дымкой тумана едва проглядывали фундаменты зенитно-ракетных комплексов. Гуль и теперь слышал приглушенное стрекотание кружащих в небе беспилотных аппаратов-разведчиков. Воздух вибрировал от моторного гула, справа и слева дымили выхлопами грузовики и вездеходы, аэросани крупного тоннажа. Изрытый гусеницами снег был темен от копоти и пролитой соляры…
Черт побери! Если бы не холод!..
Гуль мысленно издал протяжный стон и попросил солнце подняться чуть повыше над горизонтом, чтобы не дать окоченеть последним проблескам сознания в его голове. Мороз с успехом истребил все его догадки, включая и предположение о войне. На ум приходили примеры из давней войны отцов. Как они выдержали такое? Четыре года в мерзлых окопах, под прикрытием бревенчатых блиндажей… Как можно было воевать в таких условиях, когда проблематичной становилась даже задача выжить? Или народ был другой – более горячий и стойкий?… Он взглянул на валенки капитана и скосил глаза на свои сапоги. Пристукнув один о другой, уныло убедился, что ног уже не чувствует. И это беспокоило более всего на свете. Снова общественное расходилось с личным. Что-то там, в этой зараженной зоне должно было произойти, но ему было все равно. Это что-то требовало их неусыпного внимания, взведенных затворов и готовности ринуться неведомо куда по первому слову командования, но Гулю было плевать на командование. Наверное, он побежал бы в эту самую неизвестность, но только лишь из желания согреться. Доведенный холодом до отчаяния, он молил, чтобы это «что-то» произошло как можно быстрее. Иных мыслей и молитв в голове не существовало. Тем временем капитан саперов, приседая и пританцовывая, разгонял холодеющую кровь. С морозом в отличие от Гуля он предпочитал бороться в движении. Притопнув в очередной раз, офицер неожиданно обернулся.
– Если она не вылезет здесь, через пару неделек всю канитель попытаются повторить в Штатах.
Фраза вышла у него нечленораздельной, и, стянув рукавицу, капитан принялся растирать побелевшее лицо. Немного погодя, словно проверяя восстановленные функции, сложил губы маленьким кратером и засвистел что-то отдаленно знакомое. Сам над собой рассмеялся.
– Говорят, на востоке таким образом подзывают змей. Может, и ее удастся подманить…
– Кого ее? – тускло поинтересовался Гуль. За тусклостью таилась взведенная пружина. Мороз превратил нервы в натянутые струны – напряженные, болезненно отзывчивые, – арфа, к которой не следовало прикасаться. Он уже распрощался с ногами и не только с ногами. Если бы возникла необходимость выпустить из автомата парочку-другую пуль, он попросту не смог бы этого сделать. Да и не стал бы пытаться. Подкрадись к нему белый медведь, Гуль первый бы кинулся к нему в объятия. Чтобы прижаться к жаркому и мощному телу, впитать в себя перед смертью крошечку тепла.