Дитя Плазмы

Щупов Андрей Олегович

– Значит, не скажете? – ефрейтор обиженно покривил губы. Гуль тоже недоумевал. Слушать нелестные эпитеты в адрес командиров всех родов войск он мог и у себя в казарме. И куда более хлесткую. Выходило так, что капитан поманил их пряником и ничего не дал.

Заметив скучноватую реакцию собеседников, Володя виновато развел руками.

– Извините, парни, но подробнее не могу. Хотел бы, но не могу. Все-таки какой-никакой, а секрет, коего и мне знать не положено, – Володя вздохнул. – Генерал сболтнул полковнику, полковник –

мне, а достанется всем вместе. Потому как секрет. Для того его и выдумывали. Тут вам и запад вражий замешан, и восток, и наши… Словом, если кто проговорится, может и не поздоровиться. Это уже на полном серьезе. Так что молчу для вашей же пользы.

– Да… – Протянул Гуль.

Ефрейтор, не слишком церемонившийся с капитаном, рубанул более откровенно:

– Тогда и нечего было начинать! – в голосе его звучала та же обида, что была нарисована на лице.

Володя смущенно прикашлянул. Он и сам осознал, что вышло невпопад. Тайны или бесстрашно раскрывают или не упоминают вовсе. Неловко он потянулся к котелку.

– Ладно уж налью, – ефрейтор по-хозяйски отстранил его руки, умело и ровно разлил по кружкам дымящий чай. Попутно зыркнул в сторону Гуля.

– Омуля, небось, часто тут пробуете? – о промахе капитана он великодушно решил забыть.

– Ага, каждый день – утром и вечером.

– Значит, не часто? Или, может, тут вообще нет никакой рыбы?

– Почему, рыба есть. Видим иногда. Муксун, нельма… Покупаем у местного населения. С водкой. Но в основном обыкновенная селедка из Диксона.

– Значит, не особенно жируете, – посочувствовал сержант и тут же ввернул, видимо, любимое им словцо: – Хреново… На море служить и рыбы не едать – это я вам скажу…

Отсев в угол, он гармошкой наморщил лоб и принялся ковырять в зубах спичкой – этакий знающий себе и другим цену увалень деревенского склада, с оттопыренными ушами и крупными лучистыми веснушками. С внутренней усмешкой Гуль отметил про себя, что ситуация в палатке забавным образом переменилась. Теперь безусловным хозяином был конопатый ефрейтор и как всякий хозяин он немедленно взялся за бразды правления. Известно, что приходящие к власти начинают с длинных пространных речей, – не стал исключением и сержант.

– Всякие там секреты, шахеры-махеры, – начал он озабоченно, – я так понимаю, от глупости. В жизни все проще. Тут тебе земля, тут солнце, а тут люди. Живи и другим жить не мешай. А разных там парламентов, министров-архиепископов нам, если честно, не нужно. Мы-то знаем, как жить. Приучены. А вот они – те, значит, у кого шило в одном месте, те – нет. Им покой с ясностью, как нам холод. Вот и усложняют все на свете. Чтоб воды, значит, намутить и плавать в той водичке жирными карасями. Или этими… омулями…

Гуль взглянул на капитана, ожидая увидеть улыбку и поперхнулся чаем. Володя сидел неестественно прямо и застывшим взором следил за кружкой. Микроскопическими толчками та передвигалась

по скатерти, медленно приближаясь к краю. Сама собой. Гуль решил было, что это ожили льды, но тут же вспомнил, что под ними не океаническое дно, а мерзлый скальник. Тогда каким образом?…

Стремительным движением капитан положил на стол чайную ложечку.

– А ну-ка!..

Развернувшись подобно компасной стрелке, ложечка заскользила вслед за кружкой.

– Ловко, – пробормотал Гуль.

– Фокус-покус! – громко и растерянно произнес сержант.

– Вот вам и фокус, – Володя дрожащими пальцами уже застегивал полушубок. Он продолжал сосредоточенно глядеть на кружку. – Кажется, начинаю понимать.

– Аномалия? – хрипло спросил Гуль.

– Если бы… – Капитан поднялся. – А ведь я-то, дурак, не поверил. Думал, что блажь… И вам головы морочил. Она ведь так и появлялась раньше. Сначала электромагнитные возмущения, потом гравитационные возмущения…

Далекий взрыв оборвал его слова. Все разом они рванулись из палатки, путаясь в длинном, сшитом по эскимосскому образцу пологе, спотыкаясь от собственной суетливости. Локтем прижимая к груди автомат, Гуль на ходу натягивал варежки. Морозный воздух обжег легкие, в уши ворвался крик капитана.

– Это же наши мины! На такую чертовщину они, конечно, сработают!

Где-то далеко снова загрохотало. Взобравшись на неровный заснеженный холм, Гуль разглядел в туманной дали вспышки пламени. Капитан бесновался внизу.

– Если там кто-нибудь из людей, им всем крышка! – орал он. – Это же шариковые мины! Одна штука – десять тысяч осколков!..

Со стороны зенитно-ракетного комплекса долетело тоскливое завывание сирен. Тягучие перепевы выгоняли людей из палаток, заставляя спешно заводить двигатели, метаться возле машин. Как водится, долгое ожидание закончилось всеобщей бестолковщиной. Никто не знал, откуда ждать приближающейся опасности и что против этой опасности предпринимать. Искристо выплеснулись в дымчатое небо зеленые ракеты, знак боевой тревоги, и кто-то тут же открыл огонь. Куда?… Гуль вертел головой, ничего не понимая. Вероятно, в эфире творилась такая же чепуха. А главное – он не знал, что делать. Бежать к палаткам своих было далеко, здесь же он чувствовал себя не на месте.

– Ну что там? – тяжело дыша, с пистолетом в руке капитан взобрался на взгорок и встал рядом.

От гулко лопнувшего над головами воздуха оба пригнулись. Гуль бросил взгляд на танки, но не увидел их. От выстрелов ста-пятидесяти-милиметровых гаубиц снежная пыль клубами окутала технику. Сквозь белую круговерть прорывались косые вспышки. Они порождали подобие метели, окончательно отрезая Гуля от собственного взвода.

– Куда же они садят, сукины дети! – капитан порывисто поднес к глазам бинокль. – Еще и туман этот, ядрит его… Откуда он взялся!