Дитя Плазмы
Шрифт:
До ближайшего входа в штольню они добрались минуты за три. Земля продолжала раскачиваться, ноги подкашивались от напряжения. Чудовище наконец-то рухнуло вниз, и Гулю показалось, что оно упало не в вечную мерзлоту, а в воду. Их подбросило спружинившим настом, ударило о гудящую твердь. Никакое землетрясение не способно было бы выкинуть подобного трюка. Тем скорее следовало добираться до входа в шахту.
На короткое мгновение Гуль засомневался. «Ведь завалит, елки зеленые!..» Но поблизости вновь сверкнуло пламенем, по камням зачиркали осколки. Он отмахнулся от сомнений. Корректировка первых залпов завершалась, с секунды на секунду беглецов могло
Разбросав реечное ограждение, они влетели под каменный свод и по скользкому, покрытому наледью тоннелю понеслись в кромешную тьму.
Глава 2
Кое-где по стенам вились перекрученные заиндевевшие кабели, через каждые десять-пятнадцать шагов красовались собачьи намордники испорченных светильников. Шахта была старой и заброшенной. Освещая фонарем дорогу, Володя пробирался чуть впереди, а попутно успевал рассказывать:
– Полгода назад при ядерных испытаниях американцы первыми сподобились увидеть эту мерзость. Вот так же выползла, как у нас, помяла земельку и снова исчезла. А потом она появлялась у них еще трижды – и всякий раз тотчас после атомного взрыва. Они ведь тоже под землей в основном рвут… Ну, и вот. При втором и третьем эксперименте кто-то из военнослужащих погиб, многих вообще не нашли. И все же кое-какую информацию они успели наскрести. Выяснилось, например, что каракатица эта довольно-таки шустро перемещается под землей. Видел, что она со скалами вытворяет? Должно быть, и на глубине она так же шустрит. В общем любой крот по сравнению с ним – тьфу… А еще установили, что тварь эта явно тяготеет к местам инициирования атомных зарядов. Черт его знает, почему… – Капитан на мгновение задержался, изучая обвалившуюся стену.
– Ну, а кто она такая и откуда взялась, выяснили?
– Разумеется, нет. Как тут выяснишь?… – Володя взглянул на него, но, наверное, не увидел, – Гуль стоял в темноте. – В аналах мировой зоологии ничего подобного не встречалось. Сам же ее видел! Никакой сколь-нибудь определенной формы! Не то – шар, не то – гусеница какая-то. Знаешь, есть такая штука – трепанг называется. Тоже меняется как угодно. Вот и тут… Словом, бедные янки переполошились не на шутку. И тут же прекратили все испытания. Сначала связались с командованием НАТО, а потом уже и с нами. Кто-то из тамошних аналитиков просчитал возможный маршрут этой каракатицы и предсказал ее появление у нас.
– Не понял, – Гуль остановился.
– Что ты не понял?
– С какой же скоростью это она движется? Где Америка и где мы!
– То-то и оно! Я же говорю, животинка из шустрых! – капитан с усмешкой махнул рукой. – Тому полканчику, что мне поведал про все эти секреты, называли какую-то скорость, но, честно сказать, я и прислушиваться не стал. Какие-то уж совсем сумасшедшие цифры… Кто ж поверит, что под землей можно шпарить со скоростью легковушки? Да и не один я посмеивался… Полковник гоготал, другие, кто слушал… Вот и догоготались. Приползла самолично и погрозила пальчиком.
– А почему «каракатица»?
Капитан пожал плечами.
– Бог его знает… Может, движется задом наперед, а может, еще что. Наверное, надо было как-то назвать, вот и назвали.
– Понятно…
– Что тебе понятно? – рассказчик фыркнул. – Ничего, дружок, не понятно. Ни тебя, ни мне… Я, если признаться, и по сию пору удивляюсь, как это наши неверы-стратеги прислушались к голосу америкашек. Ведь прислушались! И поверили. Вон сколько людей согнали! А техники!.. Одних мин сотен шесть
Стены шахты содрогнулись. Воздух наполнился звоном. Последовавшую затем серию беззвучных толчков они ощутили уже ногами.
– Началось, – шепнул капитан. – Долгонько же они прицеливались.
– Может, нам не забираться дальше? – Гуль коснулся рукой царапины на щеке, но кровь больше не бежала. – А то завалит, и поминай, как звали.
– Да, веселого будет мало.
Свет от фонаря выхватил из тьмы черные, срубленные из шпал крепи, скользнул по просевшему своду и обрывкам проводки. Шахта отслужила все сроки. Остро пахло сыростью и чем-то застоявшимся, терпким.
– Не ударься, – Володя кивнул на свисающую балку, сам неловко пригнулся. – Не хватало нам еще шишек.
– Хорошо, хоть фонарь есть.
– Это у меня всегда с собой. Саперу с миной наощупь нельзя…
Вздрогнув, они остановились. От мощного сотрясения заскрипело где-то дерево, с сиплым вздохом осела земля. Песочные струйки посыпались там и тут. Капитан нервно засмеялся:
– Это уже она! Определенно!.. Может, в самом деле повернуть назад? Сгинем тут, как мамонты в Берелехском яре… Ты часом клаустрофобией не страдаешь?
– Это что? Боязнью тесноты? Вроде нет.
– А у меня есть немного. – Капитан вздрогнул. – Ого! Это еще что за новости!
Оба напряженно прислушались. До них долетел странный шелест. Капрон о капрон, шелковая косынка, соскальзывающая с шиньона. Звук шел по нарастающей, словно налетал издалека шепелявый крутобокий снаряд. Зажав уши, Гуль метнулся в сторону, но тут же опомнился. Луч света нагнал его, а следом, морщась, как от зубной боли, подошел капитан.
– Мерзкое ощущение, – он сплюнул.
– Что это? Не понимаю…
К шелесту добавилось что-то еще – более неопределенное, оглушающее пульсацией, отдающееся где-то в темени. У Гуля болезненно стиснуло виски, что-то начинало твориться со зрением. Подобное он ощущал лишь раз в жизни во время заболевания тяжелой формой гриппа. Зримое расплывалось и каким-то неведомым образом увязывалось со звуком. Чем тоньше звенели ноты, тем более зыбкими становились образы. Стены из стекла, плывущие над землей люди-привидения…
Опять содрогнулась почва, и крепь, на которую светил капитан, переломилась, расщепив хищный смеющийся зев.
– Черт!.. – Гуль не договорил. Затрещало над самой головой, градом посыпались мерзлые комья…
Он так и не понял, каким образом они выскочили из-под обвала. Но спасение, как говаривал ротный хохмач, имело место быть, и, защищаясь руками от камней, они бросились бежать по скользкому грунту, слыша, как рушатся за спиной породы и трещит плоть полусгнивших опор. Желтое пятно света прыгало впереди, указывая путь, но в тоннелях путь не выбирают. Бегут оттуда, откуда гонят напасти. Потоки воды, ядовитого газа, обвалы… Жизнь крысы – вечного обитателя подполий, лишена красок. Вечная мгла и путанные норы катакомб способны навевать одно-единственное полноценное чувство – чувство страха. Возможно, полноценность его и сомнительна, но эффект и остроту данного эмоционального состояния способен подтвердить всякий, перешедший рубеж десятилетия. Так или иначе в эти критические минуты они успели преисполниться им по самую макушку и вновь очиститься, сумев взять себя в руки.