Дивизия особого назначения. Освободительный поход

Хабибов Фарход

– Ну с первым взводом решено, а как быть со вторым и третьим?

Ахундов тянет руку, видимо, есть кто на присмотре у него.

– Да, товарищ майор, говорите.

– Товарищ комдив, есть у нас Рудольф Майер, сержант, на мой взгляд, из него получился бы еще один Тодорович.

– Он что, немец? – спрашивает Топорков.

– Да, с Украины, земляк Махно, из немецких колонистов, что еще при Екатерине были переселены, – поражает своей информированностью Елисеев.

Ахундов с удивлением смотрит на гебиста:

– Елисеев, а ты откуда все это знаешь?

– Работа такая. Кстати, твоего протеже поддерживаю и одобряю.

– А я предлагаю красноармейца Синицына, он у меня отделением командует, но парнишка такой, что вынь да положь, – предлагает своего бойца Топорков.

– Знаю,

одобряю, предложил бы ему звание сержанта дать, – вторгается опять Елисеев.

– Значит, – подытоживаю я, – Тодоровича, Майера и Синицына назначить командирами диверсионно-рейдовых групп, всех троих повысить в званиях, так?

– Так, – опять лезет вне очереди Елисеев. – Тодоровича и Майера в старшие сержанты, а Синицына в сержанты, а группы (Майер и Синицын) пусть сами себе отберут.

– Все согласны? – рулю процессом демократии я.

Все согласны, отголосовали, затем руку поднимает Гогнидзе, приходится присоединять его к беседе:

– Что хотел, товарищ Гогнидзе?

– Бронетехнику в ДРГ давать будем?

– Думаю, нет, вон Тодоровичу даже мотоциклы мешали только, а уж если б у них был еще и танк…

На том и порешили. Все практически мгновенно разбежались.

Все именно тут 18 июля 1941 года закончилось, и я чувствую, как проваливаюсь в море сна (или океан).

Глава II

«Гоп-стоп по-партизански»

19 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 100–150 км от Брестской крепости).

Сегодня проснулся пораньше, ну как всегда, если запланировал на утро что-то важное, у меня включается инстинкт будильника…

Утро началось с беготни, ну так надо позавтракать да к бою готовиться, время не ждет, и немцев надо в напряге держать, а то ж расслабятся, да и тут им инфаркт от ожирения.

Так вот к часам восьми утра на «отправке» уже построились: взвод онищуковцев, первый взвод немцев (проверенный в бою) и весь ЗАР старлея Гогнидзе. Кроме того, три БТ с экипажами и два панцера трешки, с двумя панцер-четверками [43] . Все бойцы одеты в немецкую форму, онищуковцами командует Вахаев (в наряде обер-лейтенанта Вермахта), немецким взводом командует предсказуемо Хельмут (его тоже мы произвели из кандидатов на офицерский чин Вермахта, в целые обер-лейтенанты того же Вермахта, ну не жадные мы, хотя… он сам обоберлейтенантился), а Гогнидзе аж в форме гауптмана. Ну и на десерт я в скромном мундире майора фельджандармерии, мундир вообще-то был от одного покойного фельджандармского офицера, а погоны и остальную необходимую бижутерию-галантерию достряпал Ашотик (очень скромно, всего лишь майор, могли и генерала сробить).

43

Германский средний танк Pz Kpfw IV.

Тут подходят Тодорович, Синицын и Майер, каждый со списком своего потенциального ДРГ, пришлось утвердить, утвердил также запрашиваемое ими оружие и боеприпасы, транспорт (гужевой) и движителей к нему, лошадок то есть. А то товарищ зампотыл так развернулась, что выбивка лошадки для поездок обходится страждущему в три подписи: подпись непосредственного командира, подпись моя и подпись Машуни. Но социализм – это есть учет и непротивление бюрократически-зампотыльскому злу. Но и это все прошло, подписался и под запросами от руководителей диверсантов на сухпай, это, оказывается, еще одна бумажка трехподписьная… Ах да, Гогнидзе инициировал выделение каждой ДРГ по два миномета и запасец мин к ним. Но у нас нет столько лишних минометов, потому ребята получили по одному на ДРГ, зато мин побольше, по дороге на «работу» они зайдут на мобсклад и пусть наберут там мин.

Наконец в восемь пятнадцать по местному времени колонна пошла вперед. Кстати, ничем особым наша колонна не отличается от среднестатистической колонны Вермахта. Грузовики исключительно германские, четыре германских же танка, германские же небельверферы и «трофейное» вооружение: «сорокапятки», ротные

и батальонные минометы с ДП. Хотя я и командир и, наверно, должен оставаться в расположении (то, что командир я никакущий, я и сам знаю), но не утерпел и, оставив за главного в лагере майора Топоркова, присоединился к колонне. Правда, Топоркова озадачил, он должен выбрать из оставшихся в лагере противоперешивочную бригаду. Ну, по совету Никанорыча, который «паря», надо же немного пощекотать немчуру, а то ишь чего удумали, полотно перешивать. Это все, чтобы Топорков не ожирел от безделья, пусть ребят подберет да расплантует что да как, опять же, три ДРГ проводит, им через час (после нас) выходить в свободное плавание по земной тверди.

Чтобы не гонять лошадей к грузовикам, не тянущим пушки или небельверферы, приконтачили германские военные повозки. И в повозках тоже едут типа солдаты Вермахта, правда, из этих «гитлеровцев» навряд ли хоть один мог бы сказануть что-либо членораздельное и неподозрительное на немецком. Да и рязанские, вологодские, татарские, черниговские, забайкальские, башкирские и молдавские лица не особо смахивали на гитлеровцев, зато явных неарийцев типа Мамбеткулова или Выквана не было. Их да и еще много кого оставили в лагере, пусть учатся воевать. Кроме антиперешивочников, по совету (приказу) Ильиных пришлось забацать курсы подготовки, причем всех воинских специальностей. Вот сапер может кричать «ура»? Может быть, может он стрелять, окапываться, ходить в атаку? Запросто, а еще он, конечно, если он хороший сапер, из всякого мусора может мину сработать, заминировать что-нибудь, ров зарыть или вырыть, мост навести или взорвать. То есть сапер при случае может поработать как заправский пехотинец, но и саперством не обделен. Также и зенитчики, пушкари, санинструктора и т. д. Из маршала авиации при желании можно сделать заправского пехотинца, и из адмирала флота тоже, вот пусть оставшиеся и учатся, все причем, вне зависимости от формы черепа, цвета волос и тем более рода войск, умений на войне лишних не бывает. Вдруг на батарею поползут вражеские пехотинцы, а пушку развернуть и немцев картечнуть времени может не хватить, зато у пушкарей есть карабины и гранаты, и ими можно, да и нужно бить противника любым, даже не профильным, оружием. Короче, Всеобуч во всей своей красе.

Хоть Ильиных и говорил – двадцать километров, нам пришлось проехать полных тридцать, потому что Арсений-то считал напрямки, по карте, грузовик напрямки не может, ему дорогу подавай. На крайняк проселок хотя бы. Долго ли, коротко ли, но колонна остановилась у переезда, переезд охранялся отделением зольдатиков гитлеровских, пара очередей с танковых пулеметов, и гитлеровцы вместе с боевым охранением тихо и быстро кончились. Фатерландцы, видимо, всерьез поверили нашей мимикрии под Вермахт, так и стояли, разинув рты аж до кишок прямых. Ганомаг [44] от очередей 7,92-го калибра в упор не спасает. «Ваши не пляшут», – сказали веско пулеметы танков охранникам своими очередями, и те реально бросили плясать, причем навеки. «Мертвые не говорят», – любил присказывать Флинт [45] .

44

Бронетранспортер Вермахта.

45

Цитата из «Острова сокровищ» Р. Л. Стивенсона.

– Мертвые не пляшут, – сказал громко Ивашин, переиначивая мифического Флинта, вылезая из своего Т-IV.

Через десяток минут трупы фашистов и даже портивший пейзаж ганомаг успешно удалились в лес, танк Ивашина поставили на проезжую часть (или нет, так про ЖД не говорят), короче, танк поставили на рельсы, перпендикулярно движению поездов. По бокам танка присобачили здоровые четырехметровые жердины, навесив на верх жердин белые полотнища из белья покойных гитлеровцев. Короче, к шоу все готово, добро пожаловать, гитлеровцы, концерт по заявкам телезрителей начинается. Жердины должны, приковав внимание паровозной бригады, заранее остановить поезд гитлеровцев, а то ж они (немцы) танк испортят, а он того, казенный.