Дизель и танк
Шрифт:
— А я не могу оставить лабораторию, — вздохнул Вороножский. — У нас с Николаусом сейчас важнейшая серия экспериментов. Да и космические силы, — он взглянул в окно на звездное небо, — подсказывают, что мое место здесь.
— Значит, основной состав определен, — я начал записывать. — Я как руководитель, Варвара — специалист по топливной системе, Руднев — главный механик, Звонарев — инженер-конструктор. Теперь нам нужны опытный водитель и еще один механик.
— Механик должен быть универсалом, — заметил
— И обязательно выносливый, — добавила Варвара. — Работать придется в любую погоду, часто по ночам.
— Игнатий Маркович, — обратился я к Циркулеву, — вы подготовите подробные бланки для записи всех параметров в пути?
— Разумеется. С точностью до третьего знака после запятой, — он раскрыл блокнот. — Я уже разработал специальную систему кодировки для телеграфных сообщений.
— А я настрою все измерительные приборы, — добавил Вороножский. — И дам подробные инструкции по правильному расположению машины относительно звезд во время стоянок.
— Что ж, — я закрыл записную книжку, — теперь займемся подбором водителя и механика. У кого есть предложения по кандидатурам? Варвара Никитична, я просил вас подготовить список. Где он?
Девушка указала на стол. Там стопкой лежали личные дела водителей завода. Я просматривал их вместе с Варварой, пока Руднев и Звонарев неподалеку готовили список необходимых инструментов для пробега.
— Давайте по порядку, — я открыл первую папку. — Морозов Андрей Петрович, сорок два года. Стаж вождения пятнадцать лет.
— Слишком нервный, — покачала головой Варвара. — Я видела, как он ругается с механиками в гараже.
— Следующий — Тихомиров Василий. Бывший извозчик, перешел на автомобили пять лет назад.
— Не подходит, — отозвался Руднев, подняв голову от бумаг. — Я его знаю — слишком осторожный. На таком маршруте нужен кто-то порешительнее.
Мы просмотрели еще несколько кандидатур:
Шептухин Григорий — опытный, но часто болеет. Затем Крутобережный Николай — отличный водитель, но слишком молод. Лопухин Сергей — прекрасно знает технику, но плохо уживается в коллективе.
Потом перебрали других кандидатов:
Веретенников Павел — фронтовой опыт, но проблемы с дисциплиной и алкоголем. Громобоев Михаил — надежный, но медлительный. Карамышев Дмитрий — хорошая репутация, но недостаточно опыта в дальних рейсах. Щербаков Илья — технически грамотный, но тоже слабое здоровье.
— И Полуэктов Федор — отличные рекомендации, но недавно женился, вряд ли согласится на долгую поездку, — доложила Варвара. Она указала на потрепанное личное дело в самом низу стопки. — А это что за папка?
— Бережной Степан Макарович, — я открыл документы. — Сорок пять лет, водительский стаж с 1914 года. Воевал на Первой мировой, был шофером
— Я его знаю, — оживился Звонарев. — Чудак порядочный. Разговаривает с машинами как с живыми. И еще приметы всякие соблюдает — никогда не начинает рейс в понедельник, перед дорогой обходит грузовик три раза против часовой стрелки.
— Зато технику чувствует как никто, — добавил Руднев. — Неисправность по звуку мотора определяет точнее любого механика.
— А еще он категорически отказывается ездить без своего талисмана — потертой кожаной фуражки времен империалистической войны, — усмехнулась Варвара. — Говорит, она его от всех бед хранит.
Я внимательно изучил послужной список:
— Смотрите — ни одной аварии за пятнадцать лет. И благодарности за дальние рейсы в сложных условиях.
— Он сейчас как раз в гараже, — сказал Звонарев. — Хотите с ним поговорить?
— Обязательно. Такой опыт и характер… Пожалуй, это именно то, что нам нужно.
— Только учтите, — Руднев снова надел очки, — он еще и суеверный до невозможности. Даже Вороножский со своими космическими силами по сравнению с ним просто образец рационального мышления.
— Тем интереснее, — улыбнулась Варвара. — По крайней мере, они с профессором найдут общий язык.
В гараже пахло бензином и машинным маслом. Между рядами грузовиков мы нашли Бережного у старого «Форда».
Это был удивительный человек — невысокий, но необычайно широкий в плечах, с огромным выпуклым животом, туго обтянутым промасленной гимнастеркой. Его выпученные светло-голубые глаза смотрели на мир с какой-то детской наивностью, а окладистая рыжая борода с проседью придавала сходство с купцом со старинной лубочной картинки.
— Степан Макарович? — окликнул я его.
Он медленно повернулся, вытирая руки ветошью. На голове красовалась та самая легендарная фуражка — потертая, с выцветшим околышем и следами споротой кокарды.
— Имею честь, — прогудел он басом.
— Не хотите взглянуть на машину, которой предстоит пройти пять тысяч километров?
Глаза Бережного загорелись любопытством:
— Это тот самый новый грузовик, про который весь завод говорит?
— Он самый. Пройдемте на полигон?
Когда мы вышли на заводской полигон, где стоял «Полет-Д», Бережной охнул:
— Матушки-светы! Да что ж это за красавец такой?
Он неожиданно проворно для своей комплекции подбежал к грузовику и начал обходить его кругами, бормоча что-то себе под нос.
— Ишь ты, обтекаемый какой… А решеточка-то, решеточка! Прямо как у графской каретки. И фарки какие… — он вдруг замер и повернулся ко мне: — А мотор-то у него с характером небось? По повадке вижу — норовистый.
— Хотите взглянуть? — предложил я.