Дизель и танк
Шрифт:
— И добавить предкамеру! — подхватил Звонарев. — Тогда можно улучшить смесеобразование.
— При условии точного соблюдения всех размеров с допуском не более пяти микрон, — вставил Циркулев.
Следующий час мы провели у доски, покрывая ее формулами и эскизами. Постепенно вырисовывалась совершенно новая конструкция — с оригинальной системой впрыска, вихревой камерой сгорания и усиленным коленвалом.
— Это все прекрасно, — наконец сказал Руднев, — но кто будет изготавливать такие сложные детали? На обычных
— Значит, создадим специальные станки, — твердо ответил я. — У нас еще есть время.
— Два месяца до начала пробега, — напомнила Варвара. — И нужно не только довести двигатель, но и построить новый грузовик.
— Справимся, — я посмотрел на свою команду. — У нас просто нет другого выхода.
Я раздал поручения и ребята отправились их выполнять. Их не надо подгонять. Сами все делают. Мне бы в двадцать первом веке такой энтузиазм у работников.
Например, Руднев.
Уже третий вечер я заставал его в мастерской. Он сидел за заваленным чертежами столом, то и дело снимая и протирая очки — верный признак крайнего утомления.
— Ничего не выходит, — глухо сказал он, даже не поворачиваясь. — За два месяца новый станок не создать. Это физически невозможно.
Я присел на край верстака, разглядывая разложенные повсюду эскизы и расчеты.
— Алексей Платонович, а что если пойти другим путем?
— Каким же это? — он наконец повернулся, и я увидел красные от недосыпа глаза. — Нам нужна точность в пять микрон. Пять! Вы понимаете, что это значит? Волос человека в десять раз толще!
Он встал и подошел к стоящему в углу станку немецкого производства:
— Вот, лучшее что у нас есть. Станок «Рейнеккер», дореволюционный еще. А точность — двадцать микрон в лучшем случае.
— А если его модернизировать? — осторожно спросил я.
Руднев замер, не донеся очки до глаз. Потом медленно опустился на стул и как-то странно усмехнулся:
— Знаете, Леонид Иванович… Я ведь думал об этом. Все последние ночи думал. Даже наброски делал.
Он выдвинул ящик стола и достал несколько мятых листов, исчерканных формулами:
— Вот, смотрите. Теоретически это возможно. Если усилить станину здесь и здесь… — его палец скользил по чертежу. — Но я все не мог решиться. Слишком рискованно. Если не получится, потеряем и станок, и время.
— Но теперь решились?
— Теперь да, — он энергично поднялся. — Когда вы сами предложили этот вариант… Значит, не я один считаю, что это возможно.
Он начал быстро что-то чертить в блокноте:
— Если здесь поставить дополнительные ребра жесткости… А направляющие сделать из закаленной стали, отшлифовать по особой технологии…
Его карандаш летал по бумаге:
— И систему подач с гидравлическим приводом! Я делал что-то похожее для оптического производства. Точность перемещения — до двух микрон!
— А измерительную систему
Руднев уже не слушал. Он метался между столом и станком, бормоча что-то себе под нос, делая пометки в блокноте.
Внезапно он остановился:
— Но все равно времени мало. Даже если работать круглосуточно…
— А если разделить работу? — предложил я. — Часть деталей можно делать на обычных станках, только самое точное — на модернизированном.
— И финишную доводку вручную, — подхватил он. — У меня есть два мастера, настоящие виртуозы доводки. С закрытыми глазами могут почувствовать микроны.
Он снова склонился над чертежами:
— Значит так… Усиление станины — три дня. Новые направляющие — неделя. Система подач — еще неделя. Установка измерительной системы…
— Сколько всего?
Руднев быстро подсчитал:
— Три недели на модернизацию станка. Еще неделя на отладку. Потом можно начинать делать детали.
— Успеваем?
Он впервые за вечер улыбнулся:
— Придется успеть. Знаете, Леонид Иванович, а ведь может получиться. Главное — правильно организовать работу.
Мы просидели до глубокой ночи, расписывая график работ. Решили разделить всю команду на группы: одни занимаются станиной, другие — направляющими, третьи готовят измерительную систему.
Под утро, когда за окном уже начало светлеть, Руднев вдруг спросил:
— А знаете, что самое интересное? Если все получится, у нас будет уникальный станок. Такого даже в Германии нет.
— Значит, сделаем, — я пожал его руку. — Завтра начинаем?
— Сегодня, — поправил он, глядя на часы. — Уже утро.
Выйдя из мастерской в морозную предрассветную темноту, я подумал, что Руднев прав. Если мы справимся, это будет не просто станок для одной задачи. Это будет шаг в будущее, к новым технологиям. А ради этого стоит рискнуть.
День выдался морозным и ясным. Проект дизеля, конечно, интересный, но текущую работу тоже никто не отменял.
Мы шли с Бойковым вдоль конвейера сборки грузовиков. Павел Николаевич, грузный мужчина лет пятидесяти, то и дело останавливался, вытирая платком вспотевшую лысину.
— Вот, полюбуйтесь, Леонид Иванович, — он широким жестом указал на линию сборки фордовских машин. — Пятнадцать грузовиков в день! А к весне планируем выйти на двадцать, если не тридцать.
Рабочие споро собирали знакомые силуэты «Фордов». Все отлажено, все движения выверены.
— А вот и ваш новый красавец, — Бойков кивнул в сторону второй линии, где собирали наши грузовики. — Должен признать, машина получилась отменная. Особенно по проходимости.
— Но это только начало, Павел Николаевич, — я остановился у недособранного грузовика. — Нам нужна более мощная версия. С дизельным двигателем.