Дизель и танк

Тыналин Алим

Бережной сперва огладил бороду, потом поправил фуражку и только после этого кивнул:

— Дозвольте. Только я его сначала поприветствую, как положено.

К моему изумлению, он снял фуражку, поклонился машине и степенно обошел ее три раза против часовой стрелки, что-то приговаривая. Варвара прыснула в кулак, но Бережной, казалось, не заметил.

— Ну-с, теперь можно и под капот заглянуть, — важно произнес он, водружая фуражку на место.

Когда я открыл капот, его глаза, казалось, стали еще больше.

— Батюшки-светы! —

прошептал он благоговейно. — Да это ж дизель! Чистый дизель, как в германскую на броневике у меня был. — Он вдруг повернулся ко мне: — А что, правда говорят, что в пробег на нем собираетесь?

— Правда. Нам как раз нужен опытный водитель.

Бережной снова поправил фуражку, расправил бороду и вдруг хитро прищурился:

— А день отъезда уже назначили?

— В среду.

— Это хорошо, что в среду. В понедельник нельзя — несчастливый день. А в среду — в самый раз, — он снова повернулся к машине. — Только вот что я вам скажу: без моей фуражки не поеду. Она меня через три войны провела, не подвела ни разу.

— Конечно, Степан Макарович, — улыбнулся я. — С фуражкой.

— И еще, — он понизил голос до шепота, — у меня тут колокольчик есть, под сиденье его обязательно надо подвесить. От нечистой силы помогает. Особенно когда через болота едешь.

Варвара закусила губу, чтобы не рассмеяться, а я серьезно кивнул:

— Договорились.

— Ну, коли так, — Бережной снова поклонился машине, — послужим вместе, красавец!

Выбрав водителя, мы опять собрались в моем кабинете для выбора механика. На столе лежали личные дела кандидатов.

— Первый — Сурмилов Максим, из депо, — начал я, открыв верхнюю папку из стопки. — Опытный, знает паровозы.

— Слишком узкая специализация, — покачал головой Руднев. — Нам нужен универсал.

— Второй — Каракозов Петр. Работал на заводе Михельсона до революции.

— Стар уже для такой поездки, — заметила Варвара. — В дороге всякое может случиться.

Мы просмотрели еще несколько личных дел:

— Жихарев Николай — хороший специалист, но слишком медлительный. Куприянов Семен — отличник в работе, но семья большая, не отпустит. Щетинкин Василий — молодой, энергичный, но опыта маловато. Прохладнов Игнат — знает технику, но характер слишком вспыльчивый. Тарабанько Григорий — универсал, но недавно после болезни

— А это кто? — Варвара взяла последнее личное дело.

— Велегжанинов Ипполит Савельевич, — я раскрыл папку. — Тридцать восемь лет… Интересная биография.

— Я его знаю, — усмехнулся Руднев. — Удивительный человек. Тощий как жердь, метр восемьдесят пять ростом, а движется как танцор. Каждое движение выверено, плавно. Когда работает с механизмами, будто музыку слышит. Да он и правда поет во время ремонта.

— Точно, — подхватил Звонарев. — Старинные романсы в основном. Говорят, знает их больше сотни. А еще он… как бы это сказать… помешан на чистоте. До странного.

— В каком смысле? — заинтересовалась

Варвара.

— Может по полчаса инструменты протирать. И если его прервать — начинает все заново. Каждый ключ определенное число раз протирает, не больше и не меньше.

— Но в работе — гений, — добавил Руднев. — Я видел, как он капиталку на грузовике делал. Двигается вокруг машины как в танце, поет себе под нос, а руки сами все делают, безошибочно. За восемь часов управился, а другие по два дня возятся.

— И еще одна особенность, — я просмотрел характеристику. — Бывший артист. До революции в оперетте пел, потом работал механиком в театре. Там и пристрастился к технике.

— Только он… как бы это сказать… со своими правилами живет, — заметил Звонарев. — Если его от протирки инструментов оторвать или порядок нарушить — может замкнуться, перестать работать.

— Думаете, сможет в долгом пути с этими его особенностями? — усомнилась Варвара.

— А вы видели его работу? — спросил Руднев. — Такого мастера поискать. Да и потом, у Бережного свои причуды, а мы ведь его берем.

— Он сейчас в ночную смену работает, — сказал я. — В моторном цехе. Пойдемте поговорим с ним. Такой необычный опыт нам может очень пригодиться.

В моторном цехе царил полумрак. Работало только несколько ламп над верстаками. Откуда-то из дальнего угла доносилось тихое пение — старинный романс «Гори, гори, моя звезда», исполняемый приятным баритоном.

Мы нашли Велегжанинова за дальним верстаком. Его невероятно высокая и худая фигура словно плыла вокруг разобранного двигателя в каком-то завораживающем танце. Длинные руки двигались с удивительной грацией, каждое движение было точным и плавным.

— Ипполит Савельевич? — окликнул я его.

Он замер, оборвав песню на полуслове, и медленно обернулся. Узкое бледное лицо с крупным носом и глубоко посаженными глазами выглядело встревоженным. Я заметил, как его пальцы начали механически протирать и без того чистый гаечный ключ. Ровно восемь движений, не больше и не меньше.

— Простите за беспорядок, — пробормотал он, хотя верстак был идеально чист. — Сейчас… сейчас все приведу в порядок.

Его длинные пальцы снова принялись протирать инструменты, потом поправлять их положение, выстраивая точно под определенным углом. Движения были нервными, но по-прежнему грациозными.

— Мы хотели поговорить о предстоящем пробеге, — начал я.

— Пробег… — он кивнул, не прекращая своего занятия. — Пять тысяч километров. Много пыли и грязи… — он вздрогнул и снова протер ключ. — Я должен буду содержать инструменты в чистоте. Это очень важно. Очень.

— Конечно, — мягко сказала Варвара. — У нас будет отдельный ящик для инструментов.

— И время на их обработку, — добавил я. — Сколько вам нужно?

— Пятнадцать минут, — он посмотрел на часы. — Каждые три часа. Ровно пятнадцать минут. Иначе… иначе все может пойти не так.