Дизель и танк
Шрифт:
Образец установили на испытательный стенд. Стрелка индикатора медленно поползла вверх.
— Пятьсот килограммов на миллиметр… Шестьсот… Семьсот…
Коробейщиков замер, его разновеликие глаза не отрывались от прибора.
— Восемьсот… Девятьсот…
Сорокин нервно постукивал карандашом по столу.
— Тысяча! — выдохнул Величковский. — И никаких следов разрушения!
— Не хвались в поле едучи, хвались приехавши! — отозвался Коробейщиков, но его довольная улыбка говорила сама за себя.
Профессор
— Нужно срочно сообщить Леониду Ивановичу. Такие результаты превосходят все ожидания.
— А еще нужно провести баллистические испытания, — добавил Сорокин. — Он говорил, что есть договоренность с полигоном в Кубинке.
— Москва не сразу строилась! — Коробейщиков уже готовил следующий образец. — Давайте-ка проверим разные режимы сварки.
За окном смеркалось, но в лаборатории продолжалась работа. Величковский колдовал над составом легирующих добавок, Сорокин проводил расчеты прочности, а Коробейщиков варил один образец за другим, приговаривая неизменные поговорки.
Случайный наблюдатель никогда бы не догадался, что в этих старых складах рождается броня для будущих танков. Броня, которой предстоит защищать жизни тысяч танкистов.
После обсуждения результатов испытаний с Москвой я отправился в экспериментальный участок Руднева. Его «мастерскую точности», как он сам ее называл, разместили в дальнем углу механического цеха.
Руднев обнаружился возле любимого шлифовального станка. Лиловый сюртук (неизменный подарок тетушки) резко выделялся среди промасленных спецовок рабочих. Сквозь круглые очки в медной оправе он придирчиво разглядывал какую-то деталь.
— А, Леонид Иванович! — он выпрямился, близоруко щурясь. — Как раз вовремя. Хотел показать вам мою новую систему.
Я подошел ближе. На верстаке лежали образцы обработанных деталей, каждая была пронумерована и снабжена подробной документацией — педантичность Руднева не знала границ.
— Вот, полюбуйтесь, — он протянул мне безупречно отполированный вал. — Точность до двух микрон. А вот здесь… — он указал на еле заметную спираль, — особая система микроканавок для улучшения смазки.
Я внимательно осмотрел деталь. Качество обработки действительно впечатляло.
— А как вы добились такой точности?
— О! — глаза Руднева загорелись. — Для этого пришлось полностью переделать систему правки шлифовальных кругов. Эти бюрократы из станкостроительного главка считают, что достаточно точности в десять микрон. Дилетанты! — он фыркнул. — В танковом дизеле такой допуск приведет к…
Я предостерегающе кашлянул. Руднев осекся, но тут же продолжил:
— В нашем новом двигателе, я хотел сказать, требуется особая точность. Иначе вся затея с форсированием пойдет прахом.
Он подвел меня к модернизированному станку:
— Смотрите, что я придумал.
Я наблюдал, как он запускает станок. Движения Руднева, обычно нескладные и резкие, становились удивительно точными, когда он работал с техникой.
— А вот здесь, — он указал на стойку с приборами, — система активного контроля. Я использовал принцип…
Его прервал грохот — в соседнем пролете уронили какую-то деталь. Руднев поморщился:
— Вечно эти молотобойцы нарушают тонкую работу. Никакого понимания прецизионной механики!
— Кстати, о точности, — я достал из папки чертеж. — Как вы смотрите на то, чтобы обработать серию таких деталей?
Руднев схватил лист, его глаза жадно забегали по размерам:
— Хм… Интересная конструкция. Очень интересная. Допуски действительно жесткие, но… — он усмехнулся, — не для моей мастерской. Только потребуется доработать резцедержатель и заказать специальные измерительные приборы.
— Составьте список необходимого оборудования, — кивнул я. — И подготовьте подробную технологию обработки.
— Уже работаю над этим! — он метнулся к верстаку, где громоздились стопки технических справочников. — Только… эти детали явно не для грузовика, — он хитро глянул на меня поверх очков.
— Алексей Платонович, — я положил руку ему на плечо, — вы же понимаете…
— Разумеется, разумеется, — он махнул рукой. — Я человек маленький, копаюсь в своих микронах. Но работу сделаю как надо, можете не сомневаться.
Уходя из его мастерской, я еще раз оглянулся. Руднев уже склонился над станком, что-то подкручивая длинными нервными пальцами. Его лиловый сюртук мелькал между механизмами, как экзотическая бабочка среди серого заводского оборудования.
Что ж, теперь у нас есть возможность обрабатывать самые сложные детали с невероятной точностью. Еще один шаг к цели сделан.
На следующее утро, как мы и договорились, Звяга появился в цехах. Его хромающая фигура в потертой кожанке двигалась между станками, вызывая почтительное напряжение у рабочих.
— Вот, Прокоп Силантьевич, — я указал на новую производственную линию. — Здесь будет происходить сборка усиленных грузовиков. Особое внимание уделяем качеству. Каждый узел проходит тройной контроль.
Звяга важно кивал, его маленькие глаза цепко осматривали помещение. Партийный значок поблескивал в свете ламп.
— А это что за агрегат? — он указал пальцем на новый обрабатывающий центр.
— Специальный станок для точной обработки деталей двигателя, — пояснил я. — Между прочим, полностью отечественной разработки. Товарищ Сталин особо подчеркивал важность импортозамещения.