Длинная тень греха
Шрифт:
— Я знаю, в какой день он оттуда уехал! — прервала его Садикова по-казенному строго. — Так что там с убийством? При чем тут мой муж? Каким он боком, я хотела бы знать, к этому самому убийству?
Дэну было неведомо, каких сил стоило Нине говорить с ним так вот суховато, без истеричных ноток. На самом деле, она так перепугалась, что еле-еле устояла на ногах.
Чуяло ее сердце! Чуяло, что ее благоверный затевает что-то со своей любовницей. Но чтобы убийство!.. Такого она даже предполагать не могла. Привезла,
— А с убийством все просто, — Дэн оглянулся на миловидную девушку, дежурившую этим субботним днем в прокуратуре, подмигнул ей и, тут же приложив руку к сердцу, принялся строчить невидимой авторучкой по воздуху, требуя телефончик. — Ваш муж утаивает от следствия улики, могущие пролить свет на истинного виновника данного преступления. И по этой самой причине в тю— ремной камере сидит сейчас совершенно не виновный человек. Предположительно…
Садикова помолчала несколько минут, потом назвала ему свой адрес, пригласив приехать.
Дэн торжествовал. А Олеська еще в нем сомневалась! Он же сейчас все буквально узнает! Увидит, бог даст, фотографии, на которых запечатлен момент убийства и…
— Так нету у меня здесь этих фотографий, — промямлил виновато Сима Садиков, съежившись в кожаном кресле в кабинете жены.
За стенкой шумели его пацаны, который день выражая буйную радость по поводу того, что отец наконец-то вернулся с заработков. Визжала на кухне микроволновка, останавливаясь. Они ведь только собрались позавтракать и разогревали еду. Как тут принесла нелегкая этого чудика!..
Дэн и в самом деле производил впечатление чудаковатое. В куртке не по росту. С копной непричесанных волос. В измятом после плацкартной койки джемпере и измятых джинсах. Нина его даже поначалу на порог не хотела пускать, но парень мог быть настойчивым, и вот теперь они все закрылись в Нинкином кабинете и держали совет.
Вернее, совет держали Нина и Дэн, Садикову оставалось лишь бояться.
А боялся он всего.
Перво-наперво боялся того, что ему придется отвечать перед органами правопорядка за совершенное преступление. Он же фотографировал убийство и не сообщил никуда, это преступление.
Потом этот шантаж, что они с Галкой затеяли…
Писарев не такой уж и дурак, вдруг сообщил, куда следует. Если он, конечно же, ни в чем не виноват.
Шантаж — это еще одна статья!
И крайним во всем этом деле окажется не кто-нибудь, а именно он. Он!!! Галя, почуяв неладное, быстренько умыла ручонки. Он звонил ей уже отсюда, из Нинкиной квартиры. Украдкой звонил, пока жена была в ванной. Утешиться хотел, идиот! Она его так утешила…
Так утешила, что до сих пор вспоминать тошно.
— Я, Симуля, уезжаю далеко и надолго! И советую мой номерок забыть! И если вдруг на меня за шантаж наедут, так и знай, тебя подставлю! Я совершенно ни при чем!
И отбилась — сука носатая, оставив его
Во-вторых, Сима боялся того, что этот неаккуратный малый, никакой не частный детектив, коим он им представился, а бандит самый настоящий. И заслал его сюда Писарев. И теперь, выследив Симу, эти ребята… В этом месте ему становилось особенно жутко.
В-третьих, Сима боялся Нинкиного гнева. Она же теперь не кто-нибудь, а помощник прокурора. Гневаться может и имеет права. Бровью не поведет, упрячет его туда, куда Макар телят не гонял. Или выгонит…
И, к удивлению своему, Сима вдруг ловил себя на мысли, что не хочет никуда уезжать ни от нее, ни от близнецов своих, которые обрадовались ему так, что у него в носу защипало как-то по-странному, когда он их одинаковые головы к своим плечам прижимал.
Что-то теперь будет!.. Что-то же будет точно…
Паркетный пол легонько поскрипывал под тяжелой поступью его Нинки. Сколько ни пытался Сима поймать ее взгляд, чтобы догадаться о той участи, что его ждет, все было бесполезно. Жена упорно прятала глаза.
— Вот что! — вдруг резко оборвала она свое хождение и уставилась на странного пришельца. — Конечно же, вы занимаетесь самодеятельностью, и мы оба с вами это понимаем! Но вами движет благородный порыв, и я, как представитель правоохранительных структур, не могу оставить без внимания данный факт. Мы поедем с вами обратно, извлечем из тайника фотографии, сделанные моим… мужем. И представим их следствию, что уж они будут с этим делать, пускай решают сами.
— Как ехать?! — простонал Серафим испуганно и молитвенно сложил руки на груди. — Нинок! Я не хочу никуда ехать! Можно я здесь останусь, а, Нинок! Ты же не оставишь ребят одних, а, Нинок!!! Что же, я только приехал и снова за чемоданы! Что пацаны подумают?
Ей оставалось только ахнуть в ответ и головой покачать. Потом подумала недолго, сочла, что его трусливые доводы не лишены оснований, и нехотя согласилась:
— Ладно, черт с тобой, Садиков! Оставайся с детьми, но учти… Если с их головы упадет хоть один волос, из-под земли тебя достану и на куски порву.
— Не забывай, что это и мои дети тоже! — вскинулся оскорбленный Садиков, он и в самом деле оскорбился вполне искренне. — А ты там смотри это… осторожнее. Чтобы возвращалась живой и невредимой…
Сказал, а про себя подумал: вот и не верь после этого в то, что не было счастья, да несчастье помогло. Может, все и устроится. Может, и получиться все еще сможет. Пацаны-то славные, и любят его, кажется.
На сборы ей понадобилось чуть меньше часа. Еще меньше времени на то, чтобы выгнать машину из гаража. И, уже выезжая за город, она вдруг обронила с тоской, ни к кому конкретно не обращаясь, и уж к Дэну тем более:
— И почему я иду у него на поводу?! Сама не пойму! Люблю я, что ли, это ничтожество?..