Для спящих ночь, для стражи день…
Шрифт:
Поднимающийся ветер обрызгал лицо дождевыми каплями, и ей захотелось подольше задержаться под открытым небом, возникал протест против необходимости находиться среди четырех стен. Она не торопясь шла к воротам, утешая себя тем, что ночь будет дождливая.
У самых ворот роща кончалась, оставалась только негустая аллея, и сквозь деревья виднелись каменные столбы и кусты лавра по обеим сторонам дорожки во дворе. В то время как Элен проходила аллеей, в окне гостиной зажегся свет.
Это было словно приглашение к чаю. «Пора домой!» Элен ускорила шаги, почти побежала и внезапно
Элен остановилась и всмотрелась в дерево, но поняла, что ошиблась. Дерево было неподвижно, как и остальные. Только у него была какая-то странная форма, немного искривленный ствол, и Элен почувствовала инстинктивное недоверие.
В этом не было никакой логики — она просто не хотела проходить именно мимо этого дерева.
Элен колебалась недолго, сказался ее жизненный опыт. Она начала свою трудовую жизнь в четырнадцать лет, прогуливая собак, принадлежавших богатым людям. Поскольку эти собаки лучше питались и были сильнее ее, они желали быть независимыми и поступать по-своему. Чтобы смирить их, надо было научиться принимать решения быстро.
Сейчас инстинкт подсказал ей самый короткий путь к дому — пробежать наискосок через небольшое болото и заросли шиповника и перелезть через стену в огород.
Она проделала это в рекордное время и с наименьшими потерями, если не считать недостойное ее возраста поведение. Она приземлилась благополучно, но довольно увесисто, в капустную грядку и обошла дом. Уже вставив ключ в парадную дверь, она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на рощу, видимую сквозь открытые ворота.
Она сделала это как раз вовремя, чтобы увидеть: последнее дерево словно расщепилось надвое, и мужская фигура, выскользнув из-за ствола, растворилась в густой вечерней тени,
Глава 2. ПЕРВЫЕ ТРЕЩИНЫ.
В характере Элен любопытство преобладало над всеми другими чувствами. Она бросилась по дорожке к воротам, надеясь разглядеть того, кто прятался за деревьями. Но, достигнув ворот, она увидела только уходящую вдаль путаницу стволов.
Забыв о своих обязанностях, Элен стояла, всматриваясь в окутанную туманом молодую рощу, над которой сквозь рваные, гонимые ветром облака мерцала вечерняя звезда.
«Там действительно кто-то стоял, — подумала она, — Все верно. Это был мужчина, и он кого-то подстерегал».
Элен знала, что можно найти очень простое объяснение: какой-нибудь парень поджидал свою подружку. Но она сразу отвергла эту мысль, во-первых, потому, что ей хотелось пощекотать себе нервы, а во-вторых, это было не очень-то правдоподобно. По ее мнению, молодой человек, ожидающий свою девушку, расхаживал бы у ворот с сигаретой в зубах, а тот человек терпеливо ждал, притаившись в засаде, прижавшись к дереву, стараясь слиться с ним. У него на уме, несомненно, было что-то недоброе. Он, словно крокодил, замерший в тени у речного берега, готовился наброситься на свою жертву.
«Ну ладно, кто бы он ни был, я очень довольна, что не прошла мимо него», — решила Элен, возвращаясь к дверям дома.
Это было высокое серое каменное строение
Но этот дом был словно крепость, противостоящая одиночеству и запустению. Его отличное состояние свидетельствовало о том, что здесь не жалели денег, чтобы сделать его абсолютно неприступным. Ни облупившейся краски, ни треснувшей черепицы. Казалось, здание столь же надежно, как бронированный автомобиль.
Дом сиял электрическим светом, так как имел собственный движок, вверенный попечению мистера Оутса. Электрический провод, идущий по верху дома, был приятным напоминанием о том, что и в этой глуши порваны не все связи с цивилизацией.
У Элен больше не было никакого желания оставаться под открытым небом. Вечерний туман поднимался так быстро, что вечнозеленые деревья, которыми зарос двор, словно ожили, зловеще шевеля ветвями. Окутанные клубами влажных испарений они казались черными и мрачными, как похоронная процессия.
«Если я еще немного постою здесь, они набросятся на меня и отрежут дорогу к дому», — сказала себе Элен, играя в свою любимую игру «вообразим, что…» Ей можно было простить подобное ребячество, поскольку вместо того, чтобы провести два-три часа в кино, она вынуждена была развлекаться, шлепая по грязи в этой забытой Богом дыре.
Она легко взбежала по ступеням, бросив виноватый взгляд на свои ботинки, подошвы которых с трудом отчистила от налипшей глины и листьев о большой железный скребок внизу лестницы. Повернув торчащий в замочной скважине ключ, который она там оставила побежав к воротам, она вошла в дом, но почувствовала себя в полной безопасности только услышав щелчок замка входной двери, отделившей ее от темноты и тумана.
Дом показался ей крепким и уютным ульем, разделенным на золотые ячейки, полные света и тепла. В нем было шумно от человеческих голосов, он обещал приятное общество и защиту. Он производил на Элен в общем приятное впечатление, но его внутреннее убранство привело бы в ужас современного дизайнера. Пол в передней был выложен черными и оранжевыми плитками и покрыт черным пушистым ковром. Кресло с резными подлокотниками, керамическая подставка для зонтов и небольшая пальма на фарфоровой подставке ярко-синего цвета завершали интерьер.
Распахнув двери, Элен вошла в холл, где на полу лежал ярко-синий ковер с высоким ворсом и стояла темная полированная мебель. Сквозь тяжелые портьеры, отделяющие холл от гостиной, доносились звуки музыки, воздух был влажным, пахло примулой и цветочным чаем.
Хотя Элен старалась двигаться бесшумно, один из обитателей дома, очевидно обладающий очень острым слухом, услышал, как она вошла в холл. Тяжелые складки бархатных портьер раздвинулись, и раздраженный женский голос произнес:
— Стефан, что за… Ах, это вы!