Для спящих ночь, для стражи день…
Шрифт:
— Он еще маленький. — Голос Стефана выражал неподдельную нежность. — Я люблю собак и ненавижу женщин. Есть причины. Напомните мне потом, я расскажу вам историю моей жизни.
Он, насвистывая, увел собаку, и когда свист затерялся в недрах дома, Элен почувствовала легкую грусть. Она знала, что ей будет недоставать Райса. Но, еще раз оглядев комнату, где царил вопиющий беспорядок, она сказала себе, что будет меньше работы, если студент уедет, и поэтому предоставила грустить Симоне.
Чтобы выпить чаю, ей надо было спуститься вниз, в кухню. Не убрав
Несмотря на то что Элен очень спешила, она позволила себе небольшую роскошь — постояла у окна, глядя вниз, в долину, и наслаждаясь чувством безопасности. Там, за стенами дома, притаилась липкая темнота. Она словно двигалась, подползая все ближе, вслед за порывами ветра. Ни одного окна не светилось в коттеджах, разбросанных далеко друг от друга.
«Интересно, где я стояла, глядя на дом, — подумала Элен. — Тогда казалось, что до него так далеко. Но я добралась до своей крепости, и сейчас мне ничего не угрожает».
Элен не знала, что со времени ее возвращения произошли некоторые, казалось бы незначительные, события, которые стали первыми трещинами в стенах крепости. Когда разрушение началось, ничто уже не могло остановить его; все, что произошло потом, было как бы клином, который постепенно все расширял брешь, открывающую дом силам ночи.
Глава 3. РАССКАЗ У КАМЕЛЬКА.
Элен спустилась в кухню по задней лестнице — спиралью крутых ступенек. На каждом этаже были площадка и небольшой коридор, дверь которого открывалась на парадную лестницу. Ступеньки были устланы старинным желто-коричневым линолеумом с рисунком под паркет.
Элен эта обшарпанная задняя лестница всегда напоминала о прошлом, о веселых и безмятежных днях детства.
Элен выросла в крошечной квартирке, где не было места не то что для горничной, но даже для кошки или большой шляпной коробки: детская коляска ютилась в ванной, а кладовая была встроена в единственный свободный уголок, который случайно оказался возле печки.
Спустившись на цокольный этаж, Элен услышала веселый звон чайных чашек и сквозь матовое стекло кухонной двери увидела отблеск огня. Миссис Оутс пила чай из блюдца и одновременно поджаривала себе еще один тост.
Это была высокая, статная женщина, широкоплечая и мускулистая, с грубоватыми чертами лица и выступающей нижней челюстью. Сейчас на ей не было формы горничной, и ее праздничную юбку предохранял от кухонной грязи фартук из уэльской фланели в черно-красную клетку.
— Я слышала, как вы сбегали по крутым ступенькам, — сказала она. — Но вы ведь имеете право пользоваться парадной лестницей.
— Да, я знаю, — ответила Элен, — но эта винтовая лестница напоминает дом моей бабушки. Слугам и детям никогда не разрешалось подниматься по парадной лестнице, чтобы не портился ковер.
— Очень интересно, — вежливо заметила миссис Оутс.
— И варенье… — продолжала
— Это к вам не относится. Вам бы лучше сказать: «Эти взрослые».
— Эти взрослые, — повторила Элен, смиренно принимая поправку. — Я бы выпила с вами чаю, если вы не против, — ведь вашего мужа нет дома.
— С удовольствием. — Миссис Оутс встала, чтобы достать еще одну чашку и блюдце из старинного уэльского шкафа. — Как вам нравится мой чай? Чтобы заварить его как следует, нужно взять горячий чайник. Я вам дам такое же печенье, как у них в гостиной.
— Покупное? Ни за что на свете. Лучше дайте мне домашнего… Вы не можете себе представить, как мне у вас нравится, миссис Оутс. Час назад я думала, что мне больше не придется посидеть с вами на кухне.
Элен с удовольствием оглядела кухню. Это была очень большая комната с неровным полом, в темных углах притаились тени. Здесь не было ни белых эмалевых столов, ни застекленных полок, не было даже холодильника, но потрепанный ковер перед пылающим камином и прогнувшиеся плетеные стулья выглядели уютными и удобными.
— Ну и кухня, — сказала Элен. — И весь дом такой огромный! Наверное, вам и вашему мужу приходится нелегко.
— За Оутса можно не беспокоиться. — В голосе миссис Оутс слышались раздражение и горечь. — Чем просторнее, тем больше он пачкает и тем больше мне приходится убирать за ним.
— Здесь очень хорошо. Но все равно, у мисс Варрен будет сердечный припадок, если она увидит, что ставни еще не закрыты.
Элен посмотрела на небольшие, высоко расположенные окна. Они находились на одном уровне с садом, и сквозь забрызганное грязью стекло еле различались темные кусты, растрепанные ветром.
— Только что стемнело, — сказала миссис Оутс. — Я должна сначала выпить чаю.
— Разве вам не страшно здесь одной?
— Вы имеете в виду его? — презрительно спросила миссис Оутс. — Нет, мисс, я видела слишком много ленивых подонков, чтобы бояться кого-нибудь в брюках. Если он попытается сыграть свои штучки со мной, я сломаю ему челюсть.
— Но ведь он убийца, — напомнила Элен.
— Вряд ли он нас побеспокоит. Это вроде Ирландского приза — кто-то выигрывает, но не я и не вы.
Эти слова утешили Элен, и она, похрустывая тостом, почувствовала себя в полной безопасности. Мирно тикали старинные часы, мурлыкал рыжий кот, выбравший лучшее место на ковре у камина.
Внезапно Элен захотелось снова испытать щекочущее чувство опасности.
— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне про убийства, — сказала она.
Миссис Оутс с удивлением посмотрела на нее:
— Но ведь это все было в газетах, вы что, не умеете читать?
— Я, конечно, слежу за всеми важными событиями, — ответила Элен, — но меня никогда не интересовали преступления. Все же, если убийства произошли здесь было бы странно не знать, как это случилось.