ДМБ-90, или исповедь раздолбая.

Ахмеджанов Сергей Вафович

Утро добрым не бывает. Вот с этой мыслью я и проснулся на диване с Леночкой, хотя смутно припоминаю, что пристраивался на ночлежку под пианино. В голове от принятой лошадиной дозы алкоголя звенело так, словно весело бил в барабаны боевой пионерский отряд. Язык отказывался ворочаться во рту ввиду страшного сушняка. Рожа отекла до такой степени, что глазки были узенькими, как у японского милитариста. В общем, выглядел я, как гитарист группы «Deep Purple» Томми Болин на пике героинового угара.

Кругом все валялись вповалку и как попало. Батарея пустых бутылок и горы окурков украшали некогда

праздничный стол. Пол был заблёван. Хата напоминала настоящий притон. На кухне мною был замечен Лобан, гнавший похмелье вином. Вот тут-то моё состояние подверглось сейсмическому толчку высшего балла, окончательно добив меня. На мой невинный вопрос: «А где Макарушка?», Андрей угрюмо ответил: «Ушёл в армию». Оказывается, что Макар попытался в 5 часов утра поднять хоть кого-то из нас, но натыкался на нечленораздельное мычание и мат. Только в прихожей, на подозрительные шорохи появился Лобан, завёрнутый в простыню, как римский патриций. Чувственно тряся своему тёзке руку и пожелав удачи, он закрыл за ним дверь, даже не предложив проводить до стадиона «Локомотив».

Уже после армии Макар с юмором рассказывал как у «Локомотива», а призывников нашего района собирали именно там, все были с родителями и друзьями, и только он был совершенно один и с дипломатом. Как командированный. До сих пор у меня кошки скребут на душе, и не проходящее чувство вины перед другом гложет меня, когда я вспоминаю эти проводы.

Мои проводы. 20-22 июня 1988 г.

Живёт король Гольянова,

Весёленький чувак,

Зовут его Ахмеджановым,

Он любит пить коньяк!

С утра я с батей отправился навестить могилы своих бабушек, поклониться, так сказать, им перед серьёзным испытанием в моей жизни. На татарском кладбище, где лежит вся родня по отцовской линии, папа попросил муллу прочесть молитву за меня. Необычное ощущение, надо сказать. Последним мы заехали на Ваганьковское кладбище. Я очень люблю В.С. Высоцкого, поэтому мне захотелось побывать у него. По дороге домой в универсаме закупили алкоголь, куда ж без него, родимого! Да, как я и предсказывал, мама дала добро на проведение торжественного отправления меня в ряды доблестной и непобедимой советской армии.

Матушка весь день жарила-парила на кухне, при этом ворча, что больше она на такие уступки не пойдёт, что это в последний раз. Как будто в армию забирают с завидной регулярностью! Странные они люди, эти женщины. Вечно у них в голове одни противоречия. Ну да ладно.

Это единственное застолье, которое не вызывало во мне привычного предвкушения. Я знал, чувствовал, интуиция меня никогда не подводила - впереди будет жопа! Никакой радости мне всё это не доставляло, мне хотелось уединиться, побыть одному. Мрачные мысли жрали меня изнутри. Я даже Леночку свою послал куда подальше и не стал звать на проводы, не веря, что она меня дождётся, зная её темперамент. Замена ей была в лице некой Иры. Девица с крепкой задницей и маленькой грудью, а так же, ну очень болтливая, зато никаких обязательств не требовавшая. В общем,

дура дурой.

Вечером пришли мои друзья, те, которых ещё не замела железная рука военкомата, даже Антон Смирнов, с которым мы учились до 7 класса включительно, приехал с гитарой. Все гости были оживлённо энергичные, словно праздник был вселенского масштаба. Родители, мудро улыбаясь пластмассовыми улыбками, для приличия посидели с нами минут тридцать и свалили в маленькую комнату, оставив в качестве наблюдателя мою сестру Нину. Папа, окинув с сожалением стол, полный бухла, ушёл последним, помаявшись в дверях.

В принципе, всё прошло достойно: никто не нарезался, как воин ислама, драк не было тоже. Пил я много, но, как говорится, не в коня корм. Наверное, от нервов. Большую часть ночи я провёл на балконе: курил и пил, с тоской наблюдая, как утро неумолимо приближается всё ближе и ближе. Лобан под «баньку по-белому» Высоцкого, рыдал у меня на плече. Антоха постоянно что-то бренчал на гитаре, чем окончательно очаровал всех девчонок. Серёга Соколов пытался вздремнуть на стуле, делая вид, что он не спит и бодр. Шикова можно было найти, конечно, возле баб.

Где-то в середине ночи мы пошли прогуляться до «сетки», вывернув попутно зачем-то доску объявлений у моего подъезда с корнем. На «сетке» мы поили невесть откуда взявшихся ментов и пели с ними репертуар Розенбаума. Ночь стояла тёплая, было почему-то спокойно и умиротворённо. Может, водочка так подействовала?

Плавно подошло, как лимузин члена Политбюро, время собираться на «Локомотив». По давно заведённой традиции призывников из дома я вышел спиной вперёд с рюкзаком на плечах. У стадиона, в предрассветной дымке, было уже полно народа, все были пьяны и возбуждённы. Военные важно и деловито сновали туда-сюда со списками призывников.

Всё, пришло время расставаться. Всех обняв, расцеловав и пожав протянутые руки, я запрыгнул в автобус под марш «Прощание славянки» уже на ходу. Бухие друзья до поворота бежали за мной и стучали по автобусу, таким образом прощаясь со мной.

В автобусе стояла гнетущая тишина, не знаю у кого как, а у меня лично ком подкатил к горлу, мешая дышать. Слёзы наворачивались на глаза, но я держался из последних сил, тупо уставившись в окно, разглядывая кривые улочки Москвы. Мы подъезжали к «Угрешке» - городской сборный пункт. Типичное школьное двухкорпусное здание московской постройки, окружённое трёхметровым забором.

Выйдя из автобуса, я первым делом, по старой привычке футбольного фаната, сразу осмотрелся. Узнав у сопровождавшего нас офицера, в каком корпусе мы располагаемся, я направился в буфет. У приятеля со двора там работал дружок, через него я хотел выведать, куда нашу команду отправляют. Так я узнал о существовании Улан-Удэ и Бурятии, а так же о том, что вылетаем мы отсюда только завтра вечером. Оценив перспективы провести здесь сутки, я решил свалить на это время домой. Поделившись своими соображениями с парнями, я начал искать подельника. Согласился только один. Обойдя по периметру всю территорию, мы нашли слабое место: на заднем дворе, у забора рос огромный дуб, своей кроной как раз ложась на него. Вот по нему и ушли. Поймав такси, благо деньги были, мы умчались - каждый в своём направлении.