ДМБ-90, или исповедь раздолбая.

Ахмеджанов Сергей Вафович

Посидев немного, мы вышли на улицу покурить. Там директор тоже сидел на ступеньках крыльца и дымил. Поинтересовавшись, как нам тут и где Игорь, он позвал меня к себе в кабинет. Усадив напротив, Анатолий Григорьевич спросил меня: «Выпьешь, Серёга?». Мог бы и не спрашивать!

К обеду мы уговорили поллитровочку «Столичной». За это время я узнал много интересного про службу, Улан-Удэ, о командирах, атмосфере и нравах в гарнизоне и о судьбе самого директора. Толик, а я уже звал его так, сам был из Ростова. В Забайкалье попал за хищения на 7 лет. Отсидев и обретя связи и полезные знакомства, решил тут остаться, и со временем был назначен на такую сладкую должность в 41 год. Любопытная судьба у него сложилась.

Узнав,

что у меня за плечами строительный техникум, Толик оживился и сказал, что через год он меня сделает своим заместителем в учебном комбинате, как только Игорь дембельнётся. Прожить бы этот год ещё. Так же мне он дал свой домашний адрес с тем, чтобы мои родители посылки отправляли ему, а он мне будет их передавать, иначе они до меня не дойдут - всё разворуют.

В общем, классным мужиком оказался Анатолий Григорьевич. Я его до сих пор вспоминаю с теплотой. Вот почему наши офицеры не были такими, для меня до сих пор загадка. Может, тогда и никакой дедовщины с землячеством не было бы?

Учёба за эти две недели была раем для нас. Мы ни черта не делали, нас никто не дёргал, не проверял и не контролировал. Но и мы, правда, не наглели. Кто письма писал, кто в карты или шахматы резался. Игорь принёс как-то настольный хоккей. Мы устраивали настоящие битвы, благо на кону были сигареты. Чаще, кстати, побеждал я, так как с детства виртуозно играл, но сигареты я благородно отдавал обратно. Ведь мы одна команда, так считал я тогда.

Жаль, что в выходные дни комбинат не работал и нам приходилось быть с ротой вместе. Вот тогда-то я с Газаевым и сцепился конкретно, он всё же вспомнил мой бунт в столовой.

В утро первой же субботы, на подъёме Алан, как обычно, заставлял азика с соседней койки заправлять его койку. Тот тоже, как всегда, пару минут плача отказывался, но под ударами всё же ломался. Пока рыдающий азик застилал койку Алана, тот вдруг обратил взор на меня:

– Так, чёрный москвич, чего ты тогда на обеде возбухнул?

Взявшись за душки двух коек, он подпрыгнул и ногами ударил меня в грудь. Я не ожидал этого и рухнул, пропустив удар, но быстро вскочил и схватился за табурет. Разнял нас сержант Серёга, встав между нами. Так я узнал свою кличку. Отныне меня все кавказцы звали только «чёрный москвич». Но это ещё ничего, вот Назарова прозвали «олимпиада» в честь московской олимпиады.

Я опасался, что ещё будет продолжение, но Газзаев больше на меня вообще внимание не обращал, я был для него пустое место. Вот бы и остальные на меня плюнули и забыли. Если бы. Тот чеченец всё помнил. А выписка из санчасти его была не за горами, и ждал я её, честно сказать, с опасением. Я понимал, чем это всё для меня закончится, но так же знал, что если выстою духом, не струшу, то дальше будет легче намного - от меня отстанут уже навсегда.

После завтрака весь гарнизон собрали в огромном клубе для политинформации. До самого обеда нам какой-то полковник выносил мозг о девятнадцатой партконференции, напряжённой обстановке в Нагорном Карабахе, неспокойной политической ситуации в мире и прочей хрени. На гражданке я убил бы всякого, кто попытался бы мне рассказать хоть маленькую толику этого бреда. А тут пришлось слушать сквозь дрёму, уткнувшись головой в спину впереди сидевшего такого же страдальца. Я все два года так прослушал болтовню замполитов.

После обеда я познакомился с новым для себя словом – ПХД (парко-хозяйственный день). До самого ужина абсолютно все солдаты драят, моют, подметают, подкрашивают что-то. Нас, карантинщиков, бросили на Ленинскую комнату, уже ставшую для нас родной. Так как меня старшина назначил старшим, то я был освобождён от физических работ и только руководил процессом. Я сразу предложил ребятам не спешить, не то ещё на какое-нибудь задание бросят. Вот до ужина мы её и приводили в порядок.

После ужина нас решили

погонять на плацу. Опять мы по периметру задорно шагали с песнями часа два, наверное. До койки я еле дополз, снова не помывшись. Воды как не было в роте, так и нет. Всё дело в том, что напора давления не хватало для подачи воды на четвёртый этаж, она доходила только до второго. В туалет мы ходили деревянный, что находился на заднем дворе нашей казармы. Спрашивается: зачем надо было строить добротное кирпичное здание, оборудованное всем необходимым, если даже воду в него подать толком не могут? Тупизм в действии.

Воскресенье. В обычной жизни человек просыпается, сладко потягиваясь, и ещё валяется в кровати какое-то время, наслаждаясь ничего неделанием. Но это в обычной жизни, а в армии всё подчинено распорядку дня. Ровно в 6-00 нас поднял истошный вопль дневального. Мы хмуро встали и вышли на улицу для традиционного кросса с зарядкой. Хотя я и был освобождён от физических нагрузок, но должен был тоже выйти на построение батальона. Пока наши носились и заряжались энергией под моросящим дождиком, я сидел в курилке и болтал ни о чём с «дедами» и офицерами.

Настроение было у меня на удивление приподнятым, мне уже начинало казаться, что не всё так мрачно в армейской службе. Но расслабляться нельзя в армии. Обязательно какая-то гадость да всплывёт, как наказание за благодушие. Так было и в этот раз.

Сразу после завтрака наш прапор Баранов построил всех и сообщил, что сегодня продолжатся поиски беглецов. Но на этот раз они будут немного усложнены, как назидание на будущее. Старшина Зоидзе выдал всем ОЗК (общий защитный костюм). Вообще-то он служит от последствий ядерного взрыва, а именно - радиации. Это резиновый комбинезон с огромными сапогами и противогазом. Вот в таком одеянии мы должны бегать по сопкам и искать наших башкир. Симпатичная перспектива, что тут скажешь.

Когда мы строем проходили КПП гарнизона, то караульные аж глаза выпучили и рты пораскрывали. Узнав цель нашего вояжа, раздался взрыв гомерического хохота на всю округу. Им смешно, а каково было нам, тем более что дождь закончился, и солнце начинало палить нещадно. Лазали по сопкам, балкам, оврагам мы до обеда. Если вы думаете, что мы устали, то ошибаетесь. Мы просто подыхали уже. Такого кошмара я за всю жизнь не видывал. Пот настолько заполнил ОЗК, что в сапогах хлюпало уже, а сами мы себя ощущали, как в парной. Перед глазами стояли круги, во рту, где язык решительно отказывался ворочаться, словно песку насыпано. Баранов выглядел на нашем фоне как патриций перед плебеями. Он-то был в полевой форме, налегке так сказать. Кстати, эта гадина нам не дал даже отдохнуть после приёма пищи, сразу погнав на сопки. Смысла в таком поиске не было никакого, этим шагом нам хотели показать всю тягость твоих сослуживцев, если и ты решишь сбежать. В армии наказание всегда следует только через коллектив. Так мы и носились до самого ужина. Повезло, что местных жителей мы не повстречали. Вот попугали бы народ. Ну, а на десерт было, как всегда, полное отсутствие воды в роте. Хорошо, что я успел наладить отношения с ребятами первого этажа и умылся кое - как у них. В общем, довольно мило провёл я единственный выходной.

В понедельник, сразу после утреннего развода, я с товарищами отправился в учебный комбинат. Отпросившись у Анатолия Григорьевича, я решил продолжить свой обход территории гарнизона. Я решил, что надо и далее расширять свои полезные знакомства, земляки ведь должны быть везде.

В самом дальнем углу гарнизона, возле забора, притулилось маленькое одноэтажное строение. Стоя напротив него, я долго размышлял, прежде чем зайти. А вдруг там собираются « уставшие от службы » старослужащие. Вот тогда я попаду, как кур в ощип. Но любопытство взяло верх, и, вздохнув, я постучал. Послышалось какое-то суетливое шуршание и раздалось нагловатое: