Днем с огнем
Шрифт:
План был строен, хорош. Вполне осуществим.
— Какая неожиданная встреча, — услыхал я и понял, что припозднился с планами. — Владыка огневой. Новоявленный!
— Семен Ильич, — изобразил восторг от встречи; после натурального лицедейства у Палеолог надевать и снимать личины было легче легкого. — Хотите пироженку? Вы скверно выглядите.
Подполковник, похоже, давно не высыпался. Таких синяков под глазами, как у него сегодня, я у себя даже в периоды сессий не наблюдал. Черно было аж до скул.
— Пожалуй, откажусь, — Рыков подернулся, будто
И замолк, выжидательно вперив в меня взор, от которого у меня снова (первый раз был у памятного мне гаража) возникло ощущение сквозного просмотра. Гибрид рентгеновского аппарата и снайперского прицела — таким был взгляд подполковника Рыкова.
— Разумеется, — ответил я с видом радушного хозяина. Лживого хозяина: звать в свой дом законника я совсем не желал. Там Кошар. — Вы здесь по делу, по беде ли? Или просто прогуливаетесь?
Ага, по району, застроенному стандартными многоэтажками. И даже не по зеленой зоне. Аж вижу: погрузился в экипаж самобеглый, с кондуктором, Семен Ильич, и отправился в вояж по Калининскому району.
— А по какому поводу удача? — успел заполнить вопросом момент. — Неужто пожарная бригада наябедничала? Так я не при делах.
— Молод и резок, — сощурился служитель закона. — Режешь по живому. Обидчив. Хм-м… Может, прав Сережа? И вместо сложностей, запутанных ходов, нам нужно проверить застарелые обиды?
Я знал, как это называется. С больной головы на здоровую. Беда в том, что здоровой моя голова здесь и сейчас не была. Меня всякими там шахматными партиями и игроками, сокрытыми в тенях, изрядно нагрузили с полчаса назад, и к продолжению я готов не был.
— Семен Ильич, — вздохнул. — Попрошу сказать прямо и по существу. Чем я могу быть полезен следствию?
Подполковник прошелся ладонью по волосам. Кивнул. Мне ли, своим ли мыслям — неизвестно.
— Был звоночек, якобы в сгоревшем гараже кто-то был, — без перехода сообщил он по существу и прямо. Прямо посреди тротуара, в людском потоке. — Кто-то шумел. В случае подобного я просил не вмешиваться, только наблюдать по возможности. Вмешательство может быть слишком опасно. Я осмотрел гараж, но никаких изменений не обнаружил. Подумал: не вы ли, часом, там побывали, Андрей?
— Зачем мне там бывать? — опешил я.
— Не вы, — озвучил вывод подполковник. — Знаете, кто это мог быть?
— Нет, — без колебаний.
— Нет, — рефреном подхватил Семен Ильич. — Выходит, поездка прошла впустую. Не смею задерживать.
И резко развернулся, ровно на девяносто градусов. Замер.
— Завтра днем, в удобное вам время, прибудьте на Сенную площадь, — произнес не своим голосом Рыков. — Где падал козырек в позапрошлом году. Вас встретят.
Еще на девяносто поворот. И без каких-то пояснений седая макушка скрылась за головами прочих прохожих. А я пытался понять: что это только что было? Изменился
Люди меняют манеру речи, так бывает. Со временем, со сменой среды, со сменой круга общения. Можно "нахвататься" от окружающих. Можно, переехав из Петербурга в ту же Москву, перестать говорить "дождит", заменив его на "дожжит". Так, па никогда не смотрел новостей, аргументируя это тем: "Что полезного могут сообщить мне люди, у которых горот откроет новую булошную, а в четверх ожидается дощщь?"
Но никто не меняет речь молниеносно. Если он, конечно, не имеет специальной подготовки к подобным изменениям.
Что сие значит? Что, либо Рыков Семен Ильич не тот, кем кажется, либо про "Синную" говорил устами подполковника кто-то другой.
Все страньше и страньше, как говорила Алиса…
Честно говоря, при виде Рыкова я решил было, что с меня пришли брать обещанное. Слово дал — долг взыскал. Добровольно-принудительно оформят в помощники, и шаг вправо-влево будет считаться за побег. И мой распрекрасный, едва оформившийся план пойдет по неприлично-анатомичному месту, что очень часто упоминается в моем нынешнем рабочем пространстве.
Но это? Обиды какие-то, гараж, шумы в нем. И финал, как обрушившийся занавес. Занавес, падающий, как козырек на Сенной.
Вечер неожиданных и фееричных встреч на том не завершился. Причем вторая встреча поначалу казалась совсем безобидной. И на вид, и на слух. Перед стеклянными окнами в пол, за которыми висят вечно пыльные занавески почтового отделения, наигрывала на гитаре простенькую мелодию девушка, одетая почти по форме казино: брюки, рубашка, жилетка. Я знал песню, ее у костра частенько запевали в походах. "Перевал", где дом средь лесов, где: "Прожитое прожито зря"…
Я остановился, заслушался. Голос у гитаристки был приятный, мягкий и обволакивающий.
…Ведь за нами все мосты сожжены. Все мосты, все перекрестки дорог, Все нашептанные тайны ночи. Каждый сделал все что смог, все что смог, Но об этом помолчим, помолчим [7] …Девушка пела, прохожие текли себе мимо, кто-то останавливался, как я, послушать. А я видел высокий костер, видел сосновый бор за языками гордого пламени. Ушедшее беззаботное время. Прожитое зря и не зря.
7
"Перевал". Юрий Визбор.