Дневник ангела
Шрифт:
Сколько мне тогда было? Лет двенадцать, не больше. Дача, какая-то изрядно взрослая компания. "Что со мной было?.." Я словно спал.
– Что со мной было?
Я перевернулся на спину. Надо мной покачивался пластмассовый корабль без парусов. Над кораблем - потолок... и этот белый потолок "становился ближе". Я закрыл глаза. Из тьмы рождается белое; на глазах, не видящих свет, - бельмы, они слепые. Значит, слепота. Это как зеркало, как две стороны зеркала: тьма и свет. Если я слеп и вижу тьму, то мои глаза белы, а
"Какая путаница, глупость громоздится на глупость. Глупость на глупость... О чем я только думаю?.. Неужели я верю во всю эту алхимию?"
Что случилось со мной?
Кукла все ещё держала меня за руку.
– Это ты, кукла, да? Скажи, это все ты?
– А что случилось?
"Сквозняк на полу меня продует: заболею."
Я встал, отстранив её потянувшуюся было за мной руку; хотелось пить.
"Мы дети реки, мы дети реки..."
"Пепси" не нашлось, взял молоко, подогрел его в микроволновке. Вернулся в комнату с горячим стаканом. Кукла все ещё лежала на полу.
– Ну что ты?
Сказал я нарочно хриплым голосом, такой голос не знает интонаций, но звучит достаточно участливо. Мне очень захотелось именно сейчас поговорить с ней о чем-то добром, рассказать ей что-то такое, что не мог рассказать раньше, может быть, даже - попросить у неё прощения, может, исповедаться ей... объяснить, доказать...
– Да что такое с тобой?
Она молчала.
– Да что со всеми вами происходит?.. Хочешь молока?
– Ты теперь возненавидишь меня.
Почему?
Я отхлебнул молока. Я поставил стакан с молоком на стол и опустился рядом с ней на пол.
Но она с силой оттолкнула меня. Я попытался ухватиться за край стола, коврик под моими ногами заскользил по полировке, и я:
– Дура! я молоко пролил!
Я вскочил.
Она это нарочно все так подстроила. Так не должно быть, я не желаю производить алхимические опыты с вещью, с невнятным предметом, ты... ты...
Я в ужасе отпрянул к двери. Я знал теперь: кто-то воссоздал нас так, в белом. Кто-то в белом убил себя, чтобы сохpанить pавновесие... тьмы и света... Предметы, понятие, символы разом слились в моем сознании и я перестал различать их.
"Но это ведь был не я! Я так не хотел, я не мог так сделать! Не может быть pавновесия, когда за чеpным и белым - кpасный!"
Это ты, чудовище... Это я.
Это все я. И ты, и она, и все вещи, весь этот мир спокойствия - это я! И во мне нет - ни её, ни тебя! Вас нет, и не было никогда, понимаешь, дуpа?!
Она покорно лежала в луже молока и улыбалась.
Глава 10.
"Х...В...".
/август 1997г./
Я ничего не понял.
...Она видела ангелов в программе "Вести", она резала яблоки тонким ножом, раскладывала дольки на овальном блюдце.
Она отражалась в экране.
Зачем я помню все твои сны?
Теперь уже не придет никто. Ты ждал; она
Все, кто воскрес - в нем.
Сердце теперь как пчела.
Сидел целыми днями дома. Летом совершенно никак. Всюду пыльные и тяжелые улицы. Разные знакомые куда-то уехали. Крайне нелепо. Жду осени. Осенью все будет иначе.
Включаю телевизор.
Экран озаряется грязно-лиловым и гаснет. Но там, в мутной глубине экрана, загорается маленькая Рождественская звездочка. Волхвы торопятся - у них сегодня особая ночь. Все указывает на то, что Программа уже началась.
Чрево Марии радостно раздается и миру является ребенок. Стоящие в хлеву парнокопытные плачут - у них нет пальцев, чтобы переключить эфир на Другую Программу.
Но смешное уже началась.
*
Как здоровье, мистер Бин?
Голос за кадром:
"...с великой нежностью посвящается незабвенно почившему "Шоу долгоносиков"..."
НДП:
"О, сколько нам кошмаров чудных
Готовят Сын, Отец и Дух!
Один - Христос, другой - Иуда...
Один из трех или из двух?"
НДП:
"Рождественский Вариант".
Новогодняя елка, новогодняя музыка, шарики и дети. Из-за елки выходит Церемониймейстер (при галстуке).
Церемониймейстер (с пачкой писем в руках):
– К нам ещё приходят... (топот марширующего спецназа; Церемониймейстер проводит их глазами, смущается) Извините. К нам приходят (опять спецназ, но уже - бегут.) Извините. (скороговоркой) К нам, в студию, сюда при... (пауза) хо... дя... (грохот бегущего спецназа) Тьфу! Извините. (бросает письма, скрывается за елкой)
В Студии. На стене - портрет С.Курехина и Карта изображающая Андрогина в натуральную величину (XXII Аркан).
Ведущий (обыкновенный):
– А теперь поговорим о грибах. Гриб - существо спорное. Грибы вообще размножаются спорами. Иногда они устраивают погрибения в грибницах. Фараонов тоже хоронили в грибницах. Известна грибница фараона Тутанхомона.
П.Кашин (распахивает дверь): Ой... (смутившись, уходит.)
Ведущий (в студии):
– Так вот, мы уже знаем, что грибы входят в Москву, ломают ей стены и пьют горькую. Забираются на ели и гадят там. Находят парки и убивают там брошенных в панике бежавшими детьми кукол. Но куклы вырываются, плачут и не знают дальше ничего. Кто писал этот текст? (хохот за кадром)
ЗТМ.
Из ЗТМ.
Спиной, в пол-оборота к нам, сидят два силуэта. Один с трубкой, другой - в пенсне. У ног их колышется что-то красное. Похоже на камин; наезд: горящий Кремль. То не Холмс и Ватсон сидят перед огнем, но Сталин и Берия. Разворот. Силуэт Сталина, курящего трубку, заполняет весь экран.
Звучит героическая музыка.
Голос за кадром:
– Они рождались и умирали. Они приходили и не уходили. Но только один из них пришел на века. И зовут его...
...Горец!