Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
С годами ситуация отнюдь не улучшалась. Правда, девочка перестала скандалить и закатывать истерики по любому поводу, но, как говорит Рита, «как-то так нехорошо ощетинилась», замкнулась в себе и ни под каким видом не позволяла маме не то, что вмешиваться, а хоть краешком глаза заглядывать в её пресловутую «внутреннюю жизнь». При этом она хорошо училась, слушалась учителей, да и со сверстниками у неё было не больше конфликтов, чем у других детей. В классе была в меру коммуникабельной – настолько, что никому не приходило в голову подозревать её в аутизме или каких-либо других психических заболеваниях.. На людях всегда держалась спокойно и достаточно вежливо. Но дома….
Дома
И тогда Рита начала срываться и бить её. Просто от отчаяния – когда уже совсем не выдерживали нервы. Из этого, разумеется, тоже ничего не вышло. Дочь воспринимала это не как наказание, а как драку, и, хотя силы, естественно, были неравны, всё равно пыталась сопротивляться и дать маме сдачи. Конечно, во время этих баталий они поднимали такой шум, что соседи в конце концов не выдержали и пожаловались в Югендамт.
И дочку у Риты забрали. Нет, не в интернат. Её передали немецким родственникам Риты, а ей самой разрешили регулярно с ней видеться. Никаких прав на ребёнка её не лишили – во всяком случае, пока. Просто сказали: так будет лучше для всех…
Ужас в том, что они, наверное, были правы. Похоже, так действительно лучше для всех. Для всех, кроме Риты.
Девочка живёт у родственников и ведёт себя там относительно мирно. Бывает, что бунтует и капризничает, но, во всяком случае, ни с кем не дерётся, не бьёт посуду и не срывает занавесок с окон. Никаких признаков привязанности к новым воспитателям не проявляет, но и не позволяет себе по отношению к ним никакого хулиганства. На мамины визиты реагирует вяло. Не берёт от неё подарков – ни игрушек, ни сладостей. Иногда откровенно просит маму, чтобы та не приезжала. А честно говоря, не иногда, а довольно часто…
А Рита дома лезет на стенку, плачет и всё не может понять, ЧТО она сделала не так? И можно ли хоть как-нибудь вернуть дочь обратно? Не переместить из одной квартиры в другую, а вернуть по-настоящему, чтобы девочка относилась к ней, как её настоящий, родной, любимый детёныш, а не как подменыш-тролль из какой-то нехорошей сказки. А я не знаю, что тут можно сделать. Я вообще не понимаю, КАК такое может быть? Или Рита чего-то недоговаривает, или…. Скажите мне, люди, ну, разве такое бывает – чтобы ребёнок с пелёнок, с колыбели не любил свою родную маму, причём без всяких на то причин? Или мама сама всё это навоображала, подсознательно внушила это
В общем, люди, мне ничего не понятно. Но жалко их обеих – ужасно. И что ей можно посоветовать, ума не приложу. Конечно, трудно советовать, не зная в подробностях всех деталей, да и пытаться разводить руками чужую беду…сами понимаете. Но штука в том, что она ЖДЁТ какой-то помощи. Судя по всему, умом понимает, что никто «со стороны» в этой ситуации ей не поможет, но… тем не менее…. Если у вас есть, что сказать по этому поводу – скажите мне, пожалуйста, а я ей передам. Хотя… на самом деле – что тут скажешь-то?.
11 июль 2009 г.
У меня в саду полно птиц. Ещё год назад они всё-таки знали меру и переселялись ко мне сравнительно небольшими колониями. А в это лето их столько, что не протолкнуться.
Теперь по утрам я первым делом заглядываю во все садовые бочки: не попыталась ли там утопиться какая-нибудь мухоловка? Почему-то именно молодые мухоловки любят падать в бочки с водой. Их приходится оттуда извлекать, вытряхивать из них воду и делать им искусственное дыхание. А потом высаживать на забор сушиться. Они сидят на заборе, икая, покачиваясь и бормоча слова благодарности, очень похожие на ругательства.
Поистине прекрасно выходить в сад не очень ранним, но и не очень поздним утром, когда он всё ещё мокрый от росы, но уже пятнистый от солнца. И, окучивая кусты элитной Крапивы Людовика Четырнадцатого, слушать, как клан Чёрных Скворцов выясняет отношения с кланом Серых Дроздов. И у тех, и у других очень мощный, лексически богатый язык со сложным интонационным контуром. Жалко, что я не лингвист.
Дрозды живут в дроздовниках, скворцы – в скворечниках, чечётки и мухоловки – где попало, соловьи – в зарослях ивы, растущих вокруг грядок с чертополохом, воробьи и трясогузки – под крышей сарая, а ласточки – те вообще у меня дома, на балке под потолком. Вся эта братия платит за постой тем, что склёвывает у меня не все вишни подряд, а только самые спелые. А те, что похуже, оставляет недоеденными.
1 декабрь 2010 г.
Люди, спасибо!
Сегодня я позвонила ТЕМ ДВОИМ и, заявив себя в качестве их доброжелателя, сказала, что они восстановили против себя весь двор, и теперь жильцы целых трёх домов собираются написать на них жалобу. Что, дескать, их собаки всем мешают, воют, кусаются, кидаются на прохожих и т.п. И если ОНИ не вернут людям Джека, то жалобе этой дадут ход.
Кажется, подействовало.
ОНИ сказали, что-де отвезли «собачку» в приют, так как здесь «за ним не было никакого присмотра». Но готовы его вернуть хоть завтра, раз уж дело приняло такой оборот.
Пока ещё не вернули. Но уже ИСПУГАЛИСЬ.
Более того - выяснилось, что, если с ними общаться нормально, без угроз и оскорблений, они вполне способны ответить тем же. По крайней мере, мама.
Может, правда вернут?
30 ноябрь 2010 г. О благородном безумии
Жил-был пёс.
Он жил у одной бабушки из соседнего подъезда. Бабушка – старенькая, и выгуливать его не могла. Поэтому просто выпускала его из квартиры, когда он просился на улицу, а вечером впускала обратно. Благо, домофон в этом подъезде всегда сломан, а дверь слегка приоткрыта и для верности, чтобы не закрывалась, подперта обрывком лысого персидского ковра.