Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
— Дядя Давид! А что это вы один гуляете, без приятеля?
— А! Надоел уже… Одно и то же. Только и знает, что внучкой хвастаться. Вот кому надо гастроскопию головы делать, так это ему. Послушаешь его, так у них не ребёнок, а профессор! Академик! «Посмотри, какие глаза! Всё понимает – всё, до единого слова!» А что она может понимать? Полгода ещё нет – что такое она может понимать?
— Но ведь и вашей нет, а вы про неё тоже самое говорите.
Он в изумлении возносит брови:
— Но наша-то – действительно!
Я смутно припоминаю, что когда
Тем временем моя Собака хнычет, стонет и делает вид, что покрывается инеем. Разумеется, нарочно, - чтобы мы побыстрее шли домой. И вдруг напрягается и начинает светиться злобным торжеством. Из подъезда выходит ещё одна соседка со своим французским бульдогом.
— Чери, Чери, пойдём скорее! Ну, что ты встал? Пойдём, у меня времени мало!
У Чери скорбное, полное негодования лицо с горестно опущенными вниз уголками губ, что делает его похожим на одного из ведущих программы «Суд истории». Скорбь его понятна и обоснована – его, чистокровного француза, кто-то взял и назвал Черчиллем. Это его полное имя по паспорту. Моя Собака пытается подбодрить его, укусив за загривок, он деловито взвизгивает, разворачивается и трусит, потряхивая ушами, к Платону. Мёрзлые голуби, усеивающие Платоновы ветки, вздыхают, топчутся, ища позу поудобнее, и щурятся на яркую, налитую морозным солнцем синеву.
29 ноябрь 2010 г. В продолжение змеиной темы. Змеи и их жёны
За время своего отсутствия я пропустила очень хорошую, на мой взгляд, повесть Ольги Мареичевой «Соната моря». Я знаю очень мало книг, в которых ТОТ мир и ЭТОТ не переплетаются, не переходят один в другой, не смыкаются гранями и порталами, а просто являются одним и тем же миром, и спокойная обыденность этого явления действует на воображение сильнее, чем всякие «переходы», «перелёты» и прочие «шаги в Неведомое».
http://mareicheva.livejournal.com/622889.html
А может быть, я просто неравнодушна к истории Эгле, Королевы Ужей.
Я всегда любила эту историю. Но однажды, уже лет в тринадцать-четырнадцать, мне приснился сон
.
Сон был не похож на сказку. Там, в сказке, всё было красиво и печально. Жила-была красавица Эгле, и как-то раз она пошла купаться в море. Пока она купалась, чёрный уж забрался в рукав её рубашки, отказался уходить и потребовал, чтобы хозяйку рубашки отдали ему в жёны. Ему отдали её в жёны, и он утащил её на морское дно. Там он обернулся молодым королём, и она его полюбила, и родила от него детей, и однажды отпросилась вместе с детьми на сушу навестить родню. Родня же решила, что она страдает под властью злого Змея, и выманила его из моря, и зарезала косами. А Эгле и дети с горя навеки превратились в деревья…
Ужиный король на картинке был хорош, как бог. Ясное дело, - как было такого не полюбить? Но снилось мне - совсем другое.
Мне снилось, что я еду в метро. В вагоне много людей, но я их не вижу, потому что очень темно… В стуке колёс и грохоте поезда слышится музыка…. Мирная такая музыка, похожая на «Светит месяц», но в ней есть что-то такое нехорошее и навязчивое, что мне делается тоскливо. Я выхожу на ближайшей
А там, под платформой – вода. Но не грязная грунтовая, а прозрачная, лазорево-зелёная, морская. Мне даже кажется, что я чувствую запах йода, соли и прибрежных водорослей….
Может быть, какие-то детали я сейчас невольно додумываю, потому что многого не помню. Но хорошо помню то ощущение горького, беспросветного ужаса, с которым я потом проснулась. Там, во сне, я хорошо понимала, что этот Змей, прикинувшийся шлангом, не задушит меня и не сожрёт. Он просто женится на мне, но хорошо мне с ним не будет. Каким бы прекрасным Королём он ни обернулся. Потому что то место, где он живёт – чужое и нелюдское, и я туда – не хочу.
Нет ни одной сказки, кроме сказки про Эгле, где девушка была бы счастлива замужем за Змеем. Ну, по крайней мере, я таких не знаю.
Есть очень простые варианты, где Змей просто походя насилует девушку, в результате чего она рожает богатыря-оборотня – очень приличного, между прочим, человека
По саду, саду по зеленому
Ходила-гуляла молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с камени скочила на лютого на змея -
Обвивается лютый змей
Около чебота зелен сафьян,
Около чулочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну.
А в та поры княгиня понос понесла,
А понос понесла и дитя родила.
А и на небе просветя светел месяц,
А в Киеве родился могуч богатырь,
Как бы молоды Волх Всеславьевич
Есть относительно благополучные варианты, в которых земной, настоящий жених девушки всё-таки умудряется вытащить её со дна ( в смысле – с морского дна). Некто Педер, скандинавский Орфей, взяв у Садко пару уроков игры на гуслях, устраивает в море такой тарарам, что Водяной (он же Змей) сам отдаёт ему невесту и говорит: «иди отсюда, пожалуйста». Есть варианты, где Змей (он же Водяной) после долгих лет совместной жизни отпускает жену в гости к тёще на пару деньков. Таких вариантов особенно много и ВЕЗДЕ жена не помнит себя от счастья, вырвавшись, наконец, из объятий нежного супруга. Мало того – она категорически НЕ ХОЧЕТ возвращаться, что бы он её ни сулил. Иногда супругу удаётся приманить её обратно, шантажируя любовью к детям:
«Я троих заберу и троих я отдам,
Но, сокровище честно деля
Мы седьмого должны разрубить пополам,
Лилофея, дочь короля».
Иногда эта угроза действует, и жена возвращается. Но чаще все эти Агнеты, Ханнели и Лилофеи не поддаются даже на такую провокацию и говорят с лёгким сердцем: «да пропади ты пропадом вместе со своими змеёнышами!»
«Пускай ТВОИ дети весь день не ели,
Не вспомню о том, кто лежит в колыбели!»