Дневник – большое подспорье…
Шрифт:
Из «Лит. Грузии» корректура: и стихи, и врезка идут. «Москве» – нос.
12/V 67. Вчера – крупная неприятность.
Сигнальный № «Литер. Грузии», где редакция вписала «первая публикация» – в то время как я сообщала им, что 3 стихотворения из 7 печатались в 20-ые годы – и искалечила мою врезку.
То, что могло быть радостью, стало болью.
Послала им сразу телеграмму и письмо, но ни на что не надеюсь.
Скоты.
Всякая работа в печати невозможна из-за скотских нравов, господствующих во всех редакциях.
16/V 67. Пиво-Воды. Переехала вчера.
В последние дни до переезда читала «Траву забвения» Катаева.
Как же
Вещь Катаева кажется растянутой – потому что в ней нет главного; скопление блестящих точных изображений – кажется тянучим.
Кроме того, вещь несовременна: взгляд на 20-ые годы сусальный, взгляд 30–40-х, а не 60-х годов.
Не без холуйства.
О Бунине и Маяковском читать интересно; вся же история Клавдии Зарембо звучит выдуманной и фальшивой.
13 июня 67. Москва. Из Лениздата письмо с глупыми, но невинными вопросами. Пока выкинуты три стихотворения, среди них «Стансы» [286] .
286
Речь идет о первом посмертном сборнике Анны Ахматовой, который готовился в Лениздате.
9/VII 67. Москва. Какая я счастливая: могу писать, не заботясь о печати. Пенсия. И тыл: К. И. и Люша. И совершенное, болезненное отсутствие честолюбия. (Его мне отбили, как можно отбить почки).
12/VII 67. Пиво-Воды. Читаю 2 тома воспоминаний Анненкова.
В сущности это воспоминания о моем детстве: все мне смутно знакомы – и Комашко, и Евреинов, и Н. Кульбин и Ваня Пуни.
Читать интересно, хотя и противновато. «Наш пострел везде поспел», – всеядность и поверхностность характерны для него. Некоторых вещей он не понимает решительно: говоря о письме Пастернака к Хрущеву он уверяет, что оно было вынуждено. В этом письме Б. Л. просил не высылать его за границу, потому что без России он не может. Между тем письмо это, конечно, было совершенно искренне – за границу он хотел ездить, но жить мог только здесь (как и АА). Он был поэт – ему надо было слушать язык.
Чем интересна книга Анненкова – это документами, газетными вырезками. Он приводит писательские требования расстреливать «врагов народа» – и мы читаем честные имена: Тынянов, М. Слонимский, Е. Шварц… Что же удивляться Слуцкому, выступившему в другое время против Пастернака.
16/VII 67. Позавчера в Ленинграде должен был состояться суд: Лева против Пуниных [287] . Туда поехали Эмма Григорьевна, Николай Иванович, Надежда Яковлевна [288] . Жду известий.
287
Суд между Л. Н. Гумилевым и И. Н. Пуниной из-за судьбы ахматовского архива.
288
Перечислены Э. Г. Герштейн, Н. И. Харджиев и Н. Я. Мандельштам.
Подписала 2 договора: с Лениздатом (на Ахматову) и с Просвещением (на Фридин Дневник). Конечно, это хорошо, но и плохо: если бы не эти 2 договора, у меня было бы блаженное положение – никаких
26/VII 67. Пиво-Воды. Читаю Дневники и Письма Байрона, которые почему-то не берут меня за душу. Холодно, поверхностно, самолюбиво, блестяще. Читаю и размышляю не о нем, а о себе: отчего меня так ранит распутство? Ведь мне не 16, а 60. Пора бы постичь мужскую природу. Кто-то сказал мне недавно: ведь это легчайший из грехов. Нет. А почему нет? Наверное потому, что он связан с тягчайшим: ложью.
27/VII 67. Пиво-Воды. Уже второе письмо от Жирмунского о том, что я должна дать показания для суда.
Это же мне внушает Эмма Гр., которая была здесь несколько дней назад и рассказывала о суде и выступлениях своем, Ник. Ив. и Над. Як.
Суд начат, но отложен до сентября.
Придется мне писать… Ох, трудно.
Лениздат торопит с примечаниями. Самая неприятная для меня работа – словари и пр. Книга общая с Эммой Гр. и надо выработать совместную систему. Для этого надо ехать в город. Для словарей нужен Саша, а он идет в отпуск. Меня это мучает, тем более, что АА ненавидела объяснять свои стихи.
2/VIII 67. Пиво-Воды. Перечитывая (для материала о Пуниных) свои ахматовские дневники подряд, я поняла, как подавать их дальше. 38–41 это одно, это сплошняк, а 50-ые и 60-ые годы надо писать по-другому: отдельные монологи и диалоги, без сплошняка.
Ташкент – 42 г. – я перечесть пока не решилась.
22/VIII 67. Москва. За окном тяжело грохочет жара – машины это будто ее колеса.
Мучительно работаю над примечаниями, которые не только не нужны – вредны лирике.
1/IX 67. Примечания пили у меня кровь 2 недели. Не знаю, лжет ли издательство или говорит правду – но оно уверяет, что книга задерживается из-за примечаний.
Сегодня умер Эренбург. При всех своих грехах, проступках и преступлениях он был человек талантливый, и в его душе и уме совершалась духовная работа – значит, он все-таки светил. И свет погас.
По жалобам нашего общего врача, В. А. Коневского, вел он себя, заболев, непослушно, грубо. Ни за что не хотел лежать, кричал, что выбросится в окно, обзывал врача знахарем. Очень избалованный здоровьем был человек.
Умер он легко – во сне. Непосредственная причина инфаркта – смерть Савича [289] .
8/IX 67. Опять аврал: в среду приедет Друян – и я хочу к его приезду приготовить еще примечания. Гоняю Сашу. Пишу Грише [290] в Ленинград. Говорю по телефонам. Устаю. Взяла экземпляр «Поэмы» у Л. Д. Большинцовой [291] – оказалось, там поправки АА октября 65 г. которые обязывают к некоторым переменам в сданном в издательство тексте. Завтра придет Ника, будем решать.
289
Савич Овидий Герцевич (1896–1967), поэт, прозаик, друг И. Эренбурга.
290
Гриша – Григорий Давыдович Дрейден (1907–1971), соученик Л. К. по Тенишевскому училищу.
291
Любовь Давыдовна Большинцова (1908–1983), переводчица, в первом браке жена В. И. Стенича, приятельница Анны Ахматовой.