Дневник чайного мастера
Шрифт:
— У вас опять сломался водопровод? — спросила я.
— По-хорошему его надо выкинуть и построить новый, — сказала Санья. — Я и сама могла бы это сделать, если бы хватало времени. На той неделе Минья опять заболела, и я опасаюсь поить ее нашей водой, даже если она кипяченая. И хотя отец утверждает, мол, с водой все в порядке, я уверена, что от всех этих помоев, какие он выпил за свою жизнь, его желудок сделался оловянным.
Младшую сестру Саньи звали Минья. Ей было всего два годика, но она болела с самого рождения, а тут еще и их мать Кира начала то и дело прихварывать.
Помню, как отец однажды рассказывал мне о смерти и о чайных мастерах. Так что, когда я поглядела на усталое лицо Саньи — она была не старше меня, — от воспоминания о сидевшей около ее дверей худой фигуры у меня перехватило дыхание.
Есть вещи, которые не следует видеть. Есть вещи, о которых не говорят вслух.
— Скажи, а ты подала заявку на ремонт водопровода?
В ответ Санья только фыркнула:
— Ты думаешь, у нас есть время ждать, пока они там рассмотрят заявку? Я собрала уже почти все нужные документы. Единственное, пока еще не придумала, как это сделать втайне от акваинспекции.
Санья сказала это мимоходом, как если бы речь шла о простом обыденном деле, а не о преступлении. Я вспомнила акваинспекторов, их невозмутимые лица под москитными сетками, вспомнила, как они размеренно шагают парами по улице, заглядывая в дома с ежемесячными проверками потребления воды и в поисках нарушителей. Мне доводилось слышать о творимых ими избиениях, задержаниях и штрафах, по деревне шептались и о более суровых наказаниях, но я не знала, правда ли это. Я подумала об их оружии — длинные, сверкающие сабли, которыми акваинспекторы как-то на глазах у всех изрубили на куски конфискованный у одной старухи самодельный водопровод.
— Вот, принесла тебе в починку, — сказала я и начала развязывать ремни. — С этим спешки особой нет. Сколько возьмешь?
Санья посчитала количество бутылок:
— Тут работы на полдня. Возьму три бутылки воды.
Я подумала, что пластмассовых дел мастер Юкара сделал бы это за две бутылки, но мне было все равно.
— Договорились. Заплачу четыре, — сказала я.
— За четыре я починю тебе одну прямо сейчас.
— У меня тут есть кое-что, — сказала я, доставая из сумки тоненькую книжку. Увидев ее, Санья сначала обрадовалась, но потом ее лицо помрачнело:
— Я пока ту, что ты мне давала, не прочитала.
— Не страшно. Я читала их по многу раз.
Она нехотя взяла книгу, но я видела, что она довольна. Как у многих семей в нашей деревне, у них не водилось книг. Приходившие на транслятор рассказы стоили дешево, продавались за бесценок, а вот с бумагой было туго.
Мы отнесли бутылки на задний дворик в мастерскую. Ее крышу соорудили из морской травы, а три стены (четвертой служила стена дома) представляли собой конструкцию из кольев с натянутой на них мелкой москитной сеткой. Мы вошли внутрь, и Санья закрыла дверь на щеколду, чтобы ветер не распахнул
Я положила бутылки на верстак посреди мастерской. Санья взяла ту, что сверху, и отнесла на длинный стол у стены возле дома. Отец пометил место протечки красной свекольной краской, нарисовав на поверхности что-то вроде звездочки. Она включила горелку на солнечных батареях — нити тут же раскалились, став оранжевыми в полумраке мастерской, и принялась рыться в одном из своих многочисленных ящиков, пока не нашла кусочек пластмассы подходящего размера. Мне было интересно смотреть, как Санья поочередно нагревала то заплатку, то место, где треснула бутылка, пока они не стали совсем мягкими и липкими, потом приложила заплатку и, убедившись, что та подходит по размеру, принялась залеплять трещину.
Я огляделась. После того раза, когда я гостила у нее пару недель назад, Санья успела насобирать много пластмассовых обломков. На длинных столах вдоль стены стояли банки с краской, вперемешку лежали инструменты, кисти, деревянные подставки, разбитые фонари и всякая всячина, предназначение которой мне было неизвестно. А еще повсюду громоздились ящики, забитые доверху разнообразным металлическим и пластиковым ломом. Металл считался жутко дефицитным, ведь все более-менее пригодное давно увезли в город на нужды армии, и вот уже много десятилетий люди подбирают любой хлам, что удается найти, а в последнее время — всякие разномастные обломки.
А вот пластмассы было хоть отбавляй, потому что пластик архемира мог лежать столетиями не разлагаясь — не то что наш. Большая часть уже ни на что не годилась, хотя иногда, если хорошо порыться, можно было найти и что-нибудь стоящее. Настоящей находкой были безнадежно перепутанные металлические и пластмассовые детали, придуманные, чтобы делать то, чего в неомире уже не делали. Случалось находить архетехнику в почти нормальном состоянии, а некоторые вещи даже удавалось починить. Нам оставалось только удивляться, почему их когда-то выбросили.
В одном из ящиков под столом лежала треснувшая пластиковая посуда: стаканчики, тарелки и кувшин для воды. Под ними — две черные штуковины толщиной в несколько сантиметров, прямоугольной формы и размером примерно как те книги, что стояли у меня дома на полке. С одной стороны они были гладкими, а на другой виднелись два отверстия с зубчатыми белыми краями. У одного прямоугольника край отломился, и изнутри торчала темная, блестящая лента. На нем были буквы, из которых мне удалось прочитать только три: VHS.
— Что это? — поинтересовалась я.
Санья уже успела закончить с бутылкой и повернулась ко мне:
— Без понятия, я их выкопала на той неделе. Наверное, это запчасти от какого-нибудь археустройства, но я пока не сообразила, для чего они.
Она уже успела закончить работу, но требовалось еще немного времени, чтобы пластик затвердел и бутылка перестала течь. Санья взяла со стола вместительный рюкзак и закинула его за спину.
— Может, пойдем пособираем?
Мы прошли несколько кварталов и уже собирались свернуть на улицу, по которой обычно ходили к свалке, как Санья внезапно остановилась и произнесла: