Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями)
Шрифт:
Там было еще сказано: «Насчет двух-трех дней я действительно написал немного лишнего. Сейчас писать перестаю, потому что у меня наступает период затворничества».
Получив это письмо, Канэиэ сейчас же ответил и дал мне этот ответ услышать:
Хоть годы идут,Но вот думаю я,Что в тех отношениях,Которые связаны клятвой,Главнейшая нитка той связки заключена.В это самое время, в двадцатых числах пятой луны, мы также начали затворничество продолжительностью
Ответ был такой:
Такое время, что повсюдуВсе хлещут долгие дожди.Но вряд ли путникуВ пустынном миреСреди дождя уютно…И снова принц пожаловал нас посланием: «Разве я сказал, что люди не чувствуют себя свободно?
Из тех, кто в тревогеВремя проводит под этим дождем,Кого ни возьми, —Разве он не намокнет,Когда разольется вода?»Ответ был такой:
В любую эпохуТот, кто любимую ожидает,Знает, что никогдаВысушить слезы любвиВремени не хватает.И опять от принца принесли стихи:
Но это лишь у ВасНастолько намокают рукава,А у живущих в постоянном местеДаже тропы любовнойНе бывает.— Однако, какой-то он все-таки странный, наш господин, — такими словами сопровождали мы совместное чтение этих стихов.
Наступил перерыв в дождях, и в надлежащий день Канэиэ отправился в свою обычную поездку, как вдруг принесли очередное послание от принца. И хотя я сказала: «Он изволит отсутствовать», — мне вручили это послание, заявив: «Велено отдать в любом случае». Я взглянула в бумагу, там было:
«От вчерашней любвиИща утешенья,С гвоздикой в рукеСтоял я у вашей стены.Вы так и не знали?Но поскольку это было бесполезно, я ушел прочь».
Канэиэ вернулся через два дня. Когда я показала ему это письмо со словами:
— Вот, еще это было, — он посмотрел его и сказал:
— Время уже прошло, сейчас не годится посылать ответ, — и только отправил человека справиться, отчего в эти дни нам не было известий от его светлости. Получили ответ:
«Когда прибывает водаНа прибрежном пескеУ залива,Быть может, смывает онаОтпечатки птичьих следов?Посмотрите внимательно, Ваша обида не имеет под собою оснований. Не правда ли, что сами Вы пожалуете ко мне?» — было там написано женским почерком [30] .
Ответ написали трудным мужским почерком:
Сокрытые водой следыЧтобы увидеть,Придется ждатьОтлив на берегу.Не правда ли, найти их нелегко.И снова от принца было послание:
«СледыТак я полагаю, и тем не менее меж нами нет понимания».
Тем временем миновала уже пора очистительных обрядов, а назавтра, как будто бы, подходило время праздника Пастуха и Ткачихи. Миновало лишь сорок дней нашего затворничества. Самочувствие у меня в ту пору было неважное, меня мучил сильный кашель, появилось что-то вроде одержимости злым духом, против которой надо было бы попробовать заклинания, и с приходом невыносимой жары в то тесное жилище, где мы укрывались, я и Канэиэ уехали в горный буддийский храм, в котором я уже бывала. Когда же наступило пятнадцатое и шестнадцатое число, пришел День поминовения усопших [31] . Мы вместе с Канэиэ стали разглядывать удивительные картины того, как, собравшись разнообразными группами, люди несли подношения — это было то печально, то смешно. Мое самочувствие к тому времени уже не внушало тревоги, затворничество завершилось, и мы спокойно выехали в столицу. Осень и зима прошли без заметных происшествий.
Сменился год и ничего особенного не произошло. Сердце у Канэиэ, в отличие от обычного времени, во всем было полно благорасположения ко мне. С началом этого года он опять был допущен ко двору.
В день очищения перед празднеством Камо [32] тот же принц известил Канэиэ: «После того, как посмотрим на церемонию, поедем в одной карете». На краешке его письма было написано стихотворение «Мои лета».
Принца тогда не оказалось в обычной его усадьбе. Подумав, не пошел ли он на боковую улочку, Канэиэ сам направился туда и стал спрашивать о нем, и ему сказали, что принц «изволит находиться здесь». Попросив тушечницу, Канэиэ написал ему:
На южной стороне,Где Вы остановились,Уж появилась запоздалая весна.Ее сюдаСейчас мы попросили.И Канэиэ с принцем выехали оттуда вместе.
Когда прошли те сезонные праздники, принц снова переехал в свой постоянный дворец, и Канэиэ навестил его там. Он увидел те же самые, что видел в прошлом году, красивые цветы и густые заросли травы сусуки [33] , теперь очень коротко постриженной, и сказал его высочеству:
— Когда ее выкопают, чтобы рассадить, не пожалуете ли Вы немного и для меня?
Некоторое время спустя, когда мы вместе с Канэиэ ехали к речной долине, он сказал одному из сопровождающих:
— Да это же поместье нашего принца! Мы проехали мимо, но Канэиэ произнес:
— Я хотел бы нанести ему визит, да не позволяют обстоятельства. При случае заеду. Прошу передать принцу, чтобы не забыли о недавней моей просьбе относительно травы сусуки. Скажите человеку из обслуживающих.
Церемония очищения оказалась непродолжительной, и мы без промедления возвратились домой. Здесь нам говорят: «Сусуки от принца». Смотрим — в длинном ящике лежит аккуратно выкопанная трава, завернутая в голубую бумагу. Посмотрели еще — к подарку приложено очень милое стихотворение:
Лишь только выглянут метелки,Сейчас же путников с дорогиОни заманивать начнут.Траву сусуки дома у себяВыкапывать мне сделалось обидно.Как мы на него ответили, я позабыла, но если хорошо подумать, видимо, ответ того заслуживал. Однако более ранние вещи я почему-то помню.
Прошла весна, а когда наступило лето, у меня возникло чувство, что у Канэиэ слишком часто бывают ночные дежурства. Он приходил ко мне рано утром, проводил у меня целый день, а когда начинало смеркаться, выражал сожаление, что должен идти. Однажды, когда я думала об этом, в наступающих сумерках послышался первый в том году стрекот цикад. Невыразимо очарованная, я сочинила: