Дневник его любовницы, или Дети лета
Шрифт:
Спал я исключительно со снотворным, перед любым приемом пищи забрасывал в рот горсть таблеток, а в промежутках поедал оставшиеся препараты.
Работать я перестал давно, и даже не потрудился перетащить с дачи в гостиничный номер свой верный «Пентюх».
Чего зря таскать?
Мозг одеревенел, покрылся густой пыльной плесенью и перестал требовать подпитки. Я больше не покупал книг и давно перестал интересоваться тем, что происходит вокруг меня.
Я даже на улицу выходил редко,
После двадцати пройденных шагов у меня обычно начиналась одышка, сердце выбивало дикие неровные ритмы, и я тут же начинал озираться в поисках ближайшей лавочки.
Сидеть на лавочке было скучно, потому что общаться с самим собой, как раньше, я не мог, а знакомиться с новыми людьми для меня было еще мучительней прежнего.
Я медленно, но неуклонно деградировал.
Впрочем, догадался я об этом только тогда, когда меня неожиданно навестил мой издатель.
Я забыл о нем так же прочно, как обо всей моей прошлой жизни. Все осталось за далеким нереальным горизонтом: ежедневная работа, приличные гонорары, литературные премии, благодарные поклонники и насупленные критики…
Когда кто-то постучал в мою дверь, я решил, что пришла горничная с ежедневной уборкой.
Открыл дверь и застыл, увидев вместо нее человека, с которым был когда-то связан приятельскими и деловыми отношениями.
Человек смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и в его зрачках отражался обрюзгший неопрятный мужчина, одетый в неотглаженные джинсы и помятую майку.
– Антон? – неуверенно сказала Марк. Я стыдливо поежился и отступил назад, приглашая гостя войти.
Общались мы недолго, примерно полчаса. В присутствии другого человека я чувствовал себя так дискомфортно, что воздух моего номера сгустился от напряжения.
Я признался, что не могу дописать роман, и выразил готовность выплатить неустойку. Издатель торопливо замахал руками.
– Что ты, что ты! Конечно, я все понимаю! Тебе надо отдохнуть!
– Марк, я выпал из обоймы, – сказал я с кривой усмешкой. – Вряд ли у меня выйдет еще хоть одна книга.
– Не говори так, – возразил издатель, но как-то не очень уверенно. – Отдохнешь, поправишься…
Он поперхнулся, смущенно оглядев мое расплывшееся тело.
– Ничего, не комплексуй, – спокойно сказал я. – Я все правильно понял.
Мы немного помолчали. Меня не покидало ощущение, что главное все еще не сказано.
– Говори, – сказал я, не выдержав молчания. – Я же вижу, ты что-то хочешь сказать…
Издатель немного помялся.
– Антош, – сказал он, наконец. – Ты человек разумный, здравомыслящий…
Тут он снова поперхнулся. Я беззвучно хмыкнул.
– В общем…
Марк набрал в грудь
– Ты не обидишься, если я издам роман твоей бывшей… протеже?
Я удивился так, что даже икнул.
– Сашкин роман? – переспросил я.
Марк молча кивнул, не спуская с меня глаз.
– Ты же говорил, что книга очень слабая!
– Помню, помню, – перебил меня издатель сокрушенным тоном. – Но ты понимаешь, та история…
Он нерешительно посмотрел на меня.
– Говори, не стесняйся, – поощрил я. – Ты имеешь в виду мое несостоявшееся самоубийство?
– Слава богу, что несостоявшееся, – с облегчением подхватил издатель. – В общем, та история наделала такого шума! У нее сейчас такой пиар!
– Что-о-о? – протянул я, поднимаясь с кровати. – Какой пиар?
– А ты не знаешь? – удивился Марк. Он тоже встал с кресла, словно опасался, что я на него наброшусь. – Во всех газетах первые полосы! Даже в «Комсомолке» было интервью с этой… с Сашей, – поправился он. – На целый разворот!
– Ты с ума сошел! – проговорил я слабым голосом. – Какой разворот?..
– Так ведь суд скоро! – удивился Марк.
Я взялся за голову.
– Над кем?!
Издатель несколько минут смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Потом сел назад в кресло и призвал:
– Сядь. Поговорим спокойно.
Я уселся на кровать. Меня снова начинало лихорадить. Я открыл ящик тумбочки, достал стопку лекарственных упаковок и зашелестел ими. Выдавил несколько таблеток и бросил в рот. Марк следил за мной, не отрываясь.
– Вот, значит, как дела обстоят, – пробормотал он себе под нос.
– Да, – ответил я с усмешкой. – Я больше не призовая лошадь. Так что ты говорил про суд?
– Саша неделю назад пошла в милицию и написала признание, – растолковал мне Марк.
Я схватился за голову и закричал:
– Зачем?! Вот дура!
– Ничего не дура, – осадил меня Марк строгим тоном. – Очень даже разумный ход. Она вообще девочка не глупая.
Я шумно выдохнул воздух, сморщился и помассировал ноющий висок.
– А Ольга? – спросил я.
– Какая Ольга? – удивился Марк. – Разве была еще какая-то Ольга?
Я промолчал.
Ясно. Сашка все взяла на себя. Зачем она это сделала? Из благородства? Чушь!
– Она все правильно рассчитала, – продолжал издатель. – Интерес к ней сейчас огромный, у девочки есть мозги, есть симпатичная фотогеничная мордочка, язык хорошо подвешен… Романчик у нее, конечно, слабый, но…
Он помедлил.
– Можно хорошо заработать, – договорил он почти виноватым тоном.
Я удивился. Чтобы Марк говорил виноватым тоном тогда, когда можно хорошо заработать!..