Дневник инока
Шрифт:
Лично я живу пока без особых болезней физических, но в общем скорбно. Нет угла отдохнуть и человеческой обстановки жизни в духе христианства. Осталось у меня одно мысленное призывание Бога. Как-то и где буду проводить зиму. Спаси, Христос, о[тца] Т[ихона] и Вас и родных Вам и мне деток. Простите.
15 сентября 1949 г.
Дорогая Т[атьяна] Б [орисовна]!
Посылку получил в сохранности. Очень у Вас упаковка хороша. Неси за километры — и шпагат не порвется. Катю родную благодарю за малиновое варенье, хорошо ею сваренное, а Сережу — за ножик. Мне нужны еще расческа и гребешок.
Внешне я все неустроен.
Вы говорили о перемене адреса моего, но у меня к этому нет пока оснований. Отцу Тихону мой горячий привет и молитвенные пожелания. Родную Т[атьяну] Б[орисовну] благодарю за все и желаю ей терпения в несении домашнего креста. Кате и Сереже дай, Боже, возрастания в небесных качествах души — смирении, святыни и послушании родителям. Простите.
17 сентября 1949 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Вы писали о возможности скорой перемены моего адреса. Адрес пока старый, но работа моя новая. От председателя колхоза я получил приказание идти работать учетчиком в тракторную бригаду. Общество от меня по настроению — далекое. Мучаюсь с обмерами полей. Работают день и ночь, а я должен регистрировать горючее в тракторах и выработку. Нахожусь все время в полях, а ночью в какой-либо дымной юрте. Мучают паразиты, холод и теснота. Так должно быть до заморозков, то есть до половины ноября. Приписанным же я остаюсь к Молотову. Адресуйте свою почту туда же — в Молотов. Не знаю, увижу ли Вас и когда увижу — неизвестно. Скоро зима. Мне нужна будет шапка. Настроение грустное. Как служба о[тца] Т[ихона]? Как живут дети? Одно меня ободряет — это то, что план жизни у каждого человека развертывает Бог. Если Он послал меня в такую тесноту, значит, так нужно.
Мясо надобно солить едкой солью, чтобы не разлагалось. Я как раз нахожусь в рассоле. Даже при такой суровости быта душа частично разлагается вдали от Церкви. Что же было бы со мной при тихом образе жизни? Прошу писать почаще. Кланяюсь о[тцу] Т[ихону]. Деткам шлю Божие благословение. Остаюсь с пожеланием Вам терпения, бодрости духа.
А[рхимандрит] В[ениамин]
26 сентября 1949г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Обстоятельное и насыщенное фактами Вашей жизни письмо получил. Много радует меня получение Ваших писем. Как будто лично поговорю, когда почитаю Ваши письма. Больше мне не с кем говорить, как только языком письменных строчек с родными, живущими вдали.
Бес также не оставляет меня, но воздвигает мысленную брань. Приходится все терпеть: и грязь жилищ и неприятности по работе, длиннейшие хождения, массу тревог. Но да будет святая воля Божия. Господь знает, что мою неисправность можно очистить только большими ударами. И в то же время с Вашей стороны и от некоторых немногих других лиц встречаю духовное утешение.
Сейчас у нас разыгрался пыльный ураган. Я заблудился в поле, за два шага ничего не было видно. Зашел в чужой колхоз. От пыли чуть не ослеп.
В себе вижу тучу слабостей, недостатков и чувствую, как нужна человеку благодать Святого Духа и в то же время личное напряжение к добру и молитве. Погибать легко нравственно, но стоять в Боге мысленно и деятельно можно только при непрерывном личном напряжении. Хотя бы это было по инерции ума.
Пишите еще мне. О[тцу] Т[ихону] горячий привет. Детей мысленно благословляю на труд учения успешного и послушания родителям прилежного. Когда будете в Лавре Вы и
А[рхимандрит] В[ениамин]
1 октября 1949 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Сейчас получил извещение насчет посылки от Вас. Благодарю от всего сердца за родное внимание. Я все в горе. Устаю и от неприятностей в связи с работой и от самой работы учета пахоты и горючего в тракторах. Никогда не имею спокойствия, потому что обмеры земли для меня — новое дело. В них я неискусен, так как никогда не был землемером. Болею от необходимости одолевать многоверстные пространства пахоты. Когда только Господь снимет с меня эту тяготу! Потом путешествие с бригадой по колхозам, обитание в юртах — все это так нелегко, что я нервно переутомился и в смысле одежды изодрался весь! При всем том и поговорить не с кем. По этой-то причине Ваши письма и посылки так меня утешают, что я, получив их, как бы начинаю дышать родным воздухом благоговения, чистоты и молитвы.
Вот все, что я могу сейчас сказать о себе. Дальнейшее да укажет Сам Святый Бог. Желаю и Вам до конца безропотно нести домашние тяготы, особенно воспитание детей. Окружение благодати Божией да смягчает Ваши душевные раны.
Дорогому о[тцу] Т[ихону] шлю свою обычную просьбу молитв у престола Божия. Об этом прошу и Вас и деток. Господь да управит пути Ваши к Нему. На сердце сейчас, после"извещения", — прояснение. Но в общем прегрустно. Простите.
Катин жребий — перемогаться в болезнях, а Сережин долг — хранить корректность во всех словах и быть послушным.
10 октября 1949 г.
Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]!
Получил Вашу посылку, тщательно и с любовью упакованную. Господь воздаст Вам сторицею в день праведного Своего воздаяния. С 16/Х в силу своего прошения я освобожден от тракторного учета и возвратился в колхоз. Пытался найти счетную работу себе, но безуспешно. Все заполнено переселенцами. Как я буду дальше жить в казахском колхозе, не зная этого языка и никем не понимаемый!
В горе — только один Бог Услышатель да изредка разговор языком писем… Потом — никогда не бываю один, помещаясь в общей комнате–землянке. Ни помолиться, ни почитать. Керосина здесь почти нет. Между тем приближаются зимние долгие ночи. Правда, может быть, недалека смерть, но как человек думаешь несколько вперед, сравнительно с текущим моментом. Если у Вас будет возможность, напишите о жизни в Лавре и о Ваших переживаниях. Поправилась ли Катя? Слушается ли Вас Сережа? Т. Т. горячий привет и молитвенные благожелания. Доволен ли он своей паствой и обстановкой жизни? Когда-то я его увижу и с ним поговорю? Желаю Вам, Т. Б., преуспевания в терпении, вере, любви и молитве. Господь да покроет Вас кровом крил Своих во все дни Вашего земного странничества. Заочно призываю благословение Божие на всех вас.
17 октября 1949 г.
Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!
Сейчас распечатал Вашу посылку. Все просмотрел и хотя на несколько минут утешился в своем внутреннем мире. Благодарю за любовь совершенно родную, чуждую разбавленности себялюбием. Посмотрел на Катину карточку в двух видах. Почему-то на фотографии, может, благодаря ретуши, в Катиных глазах отразилось нечто"из того мира". Ретушер вытравил всю земную поволоку у Кати.
Дорогого о[тца] Тихона прочитал слова на бумажке, в которую была завернута просфора. Спаси его Христос! Как это все меня утешило!