Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
Папа улыбался и пожимал плечами.
Ресторан "Высокий замок"
Спустя некоторое время мне предложили работу в красивом большом ресторане "Высокий замок" - играть с хорошими музыкантами. Я согласился. Мой электроорган уже устарел, и мне нужен был более современный. Я пошел к "Аппендициту" - место, где каждый день собирались львовские музыканты, своего рода биржа музыкантов, где можно было узнать много разной и полезной информации. Толпились в маленьком, с высокими столиками кафе и рядом с ним на улице. Пятьдесят грамм коньяка с чашечкой кофе стоили сорок две копейки. Лабухи могли себе позволить многократные
Познакомился с саксофонистом Додиком Рубинчиком. Он собирался ехать в Тернополь покупать у кого-то аппаратуру для своего оркестра и сказал, что там же продают орган "Weltmaister". Просят тысячу сто рублей, что было довольно внушительной суммой.
И как всегда, баба Гутя подсобила - сказала, чтобы каждый месяц отдавал ей сколько смогу. После двух месяцев возвращения долга бабушка простила мне весь остаток:
– Я вижу - ты молодец. Больше ты мне ничего не должен.
Жизнь заставила ее быть экономной и, собирая понемногу, она отдавала собранное мне и младшей дочери Рае. Баба Гутя обняла и сказала: "Майнэ таерэ зунэлэ". Я знал, что это означает - "мое дорогое дитя".
Такого органа в городе еще ни у кого не было. Меня взяли на "Высокий замок" заменить хорошего музыканта Вову Таперичкина, которого на год призвали в армию. Две вещи мне сразу понравились. Во-первых - я стал играть с хорошими музыкантами. Особенно приятно было играть с Войтеком - прекрасным басистом, гитаристом, трубачом и очень хорошим парнем. И второе, не менее важное - это то, что каждый день уходя с работы я в кармане уносил "свежую копеечку".
Я стал профессиональным лабухом. Две мои дневные халтуры, плюс ресторан, давали возможность покупать в комиссионных магазинах хорошие и дорогие вещи. Мы с Ирой приоделись. Время от времени я экспериментировал со своей внешностью, отпуская и сбривая усы. Иногда ходил с бородой. Удачно прошли и мои первомайские концерты в торговом институте и колонии. К счастью, Майя Михайловна нашла себе мужчину и не предложила мне отпраздновать удачный концерт.
Пришло время экзаменов в консерваторию: у меня - в третий раз, у Лёни - во второй. По всем музыкальным дисциплинам я получил "отлично". На устном экзамене по украинскому женщина-экзаменатор спросила знаю ли я, хоть одно стихотворение на украинском языке? Я знал одно. Она спросила:
– Какое?
– "Contra spem spero" Леси Украинки ("Без надежды надеюсь").
Улыбнувшись мне, она попросила меня его рассказать. Я рассказал и получил четверку. Как и в два предыдущих раза, меня бы вполне устроила тройка по истории КПСС. Кроме того, что готовился, я еще и обложился шпаргалками. Сел за стол все к тому же Сиренко, стал отвечать на билет. Он слушал, повернув в сторону голову, ухмыляясь своей отвратительной улыбкой. Перебив меня, стал задавать вопросы, на которые я не смог ответить. Историю не сдал!
Тут мама сказала: "Мой сын должен учиться!" Понесла деньги, уже во второй раз (первый раз за Лёню в училище. За меня в училище носил папа), главе Львовского
– Что привело вас ко мне в этот раз?
– приветливо улыбнувшись, спросил глава отдела культуры.
– Мой старший сын хороший музыкант. Он в третий раз из-за истории КПСС не поступил в консерваторию!
– твердо, с возмущением произнесла мама.
Когда наша полутораметровая мама говорила твердо и с возмущением, то она выглядела намного выше.
– Присядьте, - Витошинский кивнул головой в сторону стула. Набрал чей-то телефон. Поговорив с минуту, произнес в трубку: - Нехай вчиться!
Повернувшись к матери, Витошинский сказал, что говорил с ректором консерватории Дашаком. Тот рассказал ему, что за Эдуарда Шика уже приходил просить сам глава дирижерского отдела - профессор Колесса.
– Он говорил, что сын ваш - способный парень, который должен учиться, но ректор сказал ему и мне, что ваш сын политически неграмотен и не может выучить историю КПСС, - тут Витошинский добавил: - Вы слышали, что я ему сказал? Нехай вчиться!
Мама поднялась со стула и положила на его стол конверт. Меня взяли. Лёня не поступил, во второй раз. Провалил историю у того же Сиренко. И ведь брат мой способный и не такой ленивый, как я. Далась же этому хмырю фамилия Шик!
Вроцлав
Сестра тещи, живущая в Польше, пригласила нас приехать погостить у нее во Вроцлаве. Поехать в Польшу было большим делом. Мы подали документы, и, к нашему удивлению, нам быстро разрешили. Мы с Ирой стали готовиться. Я каждый день зарабатывал в ресторане в среднем по двадцать рублей. Моя зарплата плюс приход за мои самодеятельности дали нам возможность прикупить несколько золотых колечек, которые, как говорили сведущие люди, хорошо "идут" в Польше. Возле "Аппендицита" купил двадцать долларов.
За несколько дней до отъезда мы поехали к сынишке в Ходорив. Тесть с тещей всегда радушно меня принимали. Мы выпивали с тестем по сто грамм самогонки. Он уже знал мою дозу. Вуйко (дядя) Ромка давал нам свою лодку, и мы с Виталькой ловили рыбу.
Тесть ездил на подводе, запряженной пожилой пегой кобылой, на мясокомбинат. Там он брал мясо и колбасы и развозил этот товар по местным точкам. Я попросил тестя поехать с ним и дать поуправлять лошадью.
– Хорошо! Поехали, дам!
– чисто по-русски сказал дед Владек.
За восемь лет лагерей освоил язык. Сели на козлы. Тесть спросил:
– Ты знаешь, ким я працюю?
– Знаю. Вы развозите мясо та й ковбасу по магазинам.
– Ни, я знаешь хто?
– Хто?
Подняв палец вверх произнес:
– Я экспедитор!
Кобылой управлять не было надобности - она останавливалась там, где надо было, затем сама трогалась с места. Тесть дал мне вожжи, кнут и я, довольный, сказал кобыле:
– Пошла!
Пегая, повернув голову, бросила на меня косой взгляд. Мясокомбинат находился в двух километрах от дома. Я гордо сидел на козлах. Лошадь еле ползла. Слегка дав ей по заднице кнутом, прикрикнул:
– Пошла быстрей!
Кобыла, не обращая на мою команду никакого внимания, продолжала тащиться.
– Она швидше не пиде, - улыбнулся тесть.
При подъезде к комбинату тесть сказал:
– Бачиш ти ворота? Нам туда. Будем подъезжать, притрымай лошадь. Нам треба, шоб лошадь прошла, а фира встала не весы.
– Понял!
– уверенно ответил я.
Перед большой каменной аркой натянул поводья. Кобыла медленно заходила в ворота, и тут тесть гаркнул:
– Трымай вливо!
От неожиданности хлопнул лошадь кнутом, та дернулась, и фира правым боком уперлась в арку.