Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
– Да, да, да, - подхватил Кастро, - давайте выпьем за то, что ему осталось учиться всего четыре года!
– За это и я сегодня выпью!
– живо ответил я и опрокинул в горло рюмку (хорошо, что не поперхнулся).
– Завтра поеду на сутки в Ходорив к сыну, рыбку половим, - проговорил я мечтательно.
– О, чувак, - встрепенулся Коля Мидный, - пусти передрушлять на одну ночь, а то у меня лажа негде друшлять - знакомые пустили на пару дней, и уже надо схиливать.
Мидный был детдомовским. Во Львове
– А дальше где будешь друшлять?
– Я уже докарнался с людьми, и мне нужно всего на одну ночь... Пусти, чувак, а?
– жалобно посмотрел на меня Мидный.
– Хорошо, - согласился я, - на одну ночь.
– Раз такое дело, - оживленно вступил Войтек, глядя на Мидного, - ты только приехал с гастролей, так что выставляй за ночлег.
– Что, всем?
– пробормотал Мидный.
– Всем!
– убедительно произнес Войтек.
Мидный потоптался с ноги на ногу и пошел к прилавку. Он был известен своей прижимистостью, и Войтек решил немного раскрутить его.
На следующий день, отдав Мидному ключ от квартиры, я уехал в Ходорив. Привез Виталику конфеты, тестю для разнообразия - коньяк. Поплавали в озере. Сынок уже неплохо плавал. Половили рыбку, и я вернулся домой.
Зашел в квартиру. Мидный сидел за столом, уткнувшись лбом в руки, плетьми лежащими на столе, и ныл.
– Коля, что случилось?
– взволнованно спросил я его.
– Ой, чувак! Лажа!
– произнес Коля, не поднимая головы.
– Да говори уже что произошло!
– Ты понимаешь, - начал Мидный, - я пошел на работу и оставил ее дома ждать меня.
– Кого оставил?!
– Да бабу. Я снял ее на вокзале, пошел на работу, а ее оставил дома! Какой я мудак! Что я наделал?!
– запричитал он.
Тут до меня дошло, и я быстро подошел к шкафу. Распахнув двери... увидел пустые полки! Вся Ирина одежда исчезла. Исчезли две большие кожаные сумки, в которые наверняка всю одежду и запаковали. Я медленно присел на кровать. Мидный продолжал причитать.
– Да заткнись ты!
– вспылил я.
– Долбо...б ты сраный! Как ты мог вокзальную курву оставить одну дома?!
Распаляясь, выдал дозу площадной брани. Он сидел, втянув голову, и покачивался, как китайский болванчик.
– Значит, так, Мидный! Вернешь мне всю сумму, потраченную на вещи, а вещи дорогие. Понял?!
– А сколько это будет?
– хрипло спросил Мидный.
– Еще не знаю, придется связаться с женой, посоветоваться. Завтра в час у "Аппендицита" услышишь приговор. Пока!
На следующий день назвал ему сумму в тысячу пятьсот рублей. Думаю, что это было близко к истине.
– Чувак!
– вскричал Мидный.
–
– Меня это не интересует, одолжи у кого-нибудь!
– Мне никто не даст такую сумму, - слезно промямлил Мидный, - а можно я буду давать тебе каждый месяц по сто рублей?
– глядел он на меня с мольбой.
Я понял - это все, что он может обещать.
– Хорошо. И попробуй только не отдавать!
– прибавил я грозно.
– А сейчас свали с глаз моих!
Ох и достанется мне от жены! Он дал мне один раз сто рублей и уехал с какой-то бригадой на гастроли. Больше я никогда его не видел.
Лёня поступил
Так же как и я, Лёня в третий раз поступал в консерваторию, и так же, как и меня, его тот же Сиренко завалил на истории КПСС.
Далась же этому жидоеду наша фамилия! Дорожка к Витошинскому уже была протоптана, и мама понесла конверт. Лабух папа мог себе позволить вот уже в третий раз помочь детям получить образование.
Глава Львовского отдела культуры приветливо, как старую знакомую, встретил маму. (Еще бы!)
Разговор был короток.
– Кто на этот раз?
– улыбаясь, спросил Витошинский.
– На этот раз, - начала мама с возмущением, - мой младший сын прекрасный пианист. Вот уже в третий раз, как и мой старший, не может сдать историю КПСС.
– Что это они у вас такие политически необразованные?
– проговорил начальник.
– Мои сыновья хорошие музыканты, - сказала мама, подошла к столу и положила конверт.
Витошинский долгим взглядом посмотрел на маму:
– Идите, все будет хорошо, - пообещал он.
Лёню взяли.
Неплохая халтурка
Как-то во время сессии я встретил в консерватории главного дирижера Львовского симфонического оркестра Исаака Паина, знавшего меня по филармонии, где он был художественным руководителем.
– Хочешь заработать?
– спросил Паин.
– Всегда готов!
– улыбнулся я, салютнув по-пионерски.
– Мы собираем бригаду для гастролей, нужно сделать аранжировки всей программы.
– Какой состав?
– Малый.
– Беру. На когда нужно?
– Как можно скорее.
– Когда смогу встретиться с бригадой?
– Приходи послезавтра в одиннадцать.
– Буду в одиннадцать.
Халтурка подвалила кстати. Купим новые вещи для жены. Через неделю принес Паину готовые партитуры. Он пролистал пару песен.
– Что репризы не пишем?
– спросил он, бросив хитроватый взгляд на меня.
– Так ведь удобней читать будет, - ответил я и посмотрел в окно.
За один такт платили по тридцать копеек, а без реприз партитура была почти в два раза больше.