Дневник москвича (1920–1924). Том 2
Шрифт:
Слово говорил протопресвитер Любимов. Теперь я разобрался, что он, епископы Трифон и Илларион, да пожалуй еще протоиерей Страхов — самые лучшие, искренние, серьезные, красноречивые и благопристойные духовные ораторы. Все же другие, отмечавшиеся на этих страницах (Смарагд, Варфоломей, Хотовицкий, Боголюбский, Антонин и др.), только «искусники» (чтобы не назвать их актерами) и говорят много ненужного.
19 июня/4 июля.Ленин на 3-м конгрессе интернационала выступил с речью на французском языке. Не одобрял политики итальянской соц-кой партии. Это, говорил он, «не подготовка революции, а ее дезорганизация». Следствием этой речи конгресс даже постановил итальянскую соц-кую партию исключить из коминтерна.
На конгрессе, кажется, более всех говорит Клара Цеткин. Она-то и подвела итальянцев.
На 3-м губернском съезде советов (Господи, Боже мой! Сколько этих съездов, сколько болтовни,
Все кассы и карманы сразу наводнились новыми бумажными «деньгами». /…/ Оборотная сторона без текста и рисунка. Лишь какой-то бледно-розовый крап, вероятно готовившийся для дешевых карт. Бумага самая простая, чуть поплотнее вот этой, на которой пишу сейчас. Мог бы срисовать и шрифт и герб в точности. Раздают из касс неразрезанным листом но 20 штук, т. е. 20.000 р. Некоторые остряки сравнивают эти новые деньги с квасными этикетками. Но я с этим не согласен, — там конкуренция создала для глаз приятные картинки, а тут что красивого?
Однако и эти деньги «победоносно» терпятся нами. Говорят, что их ничего не стоит подделать, и тут же добавляют, что поддельные-то выйдут лучше, так что и они займут на рынке равное с казенным положение. А так как на «знаках» нет предупреждения, что за подделку их будут карать, то тем самым не приглашаемся ли мы пособить изнемогшему в непосильной работе Наркомфину — печатать эти деньги самим у себя дома?
23 июня/6 июля.Вчера был за всенощной в Сретенском монастыре, но случаю сегодняшнего праздника Сретения иконы Владимирской Божьей Матери. После 438 лет пребывания ее в Успенском соборе «власть имущие» сняли с нее драгоценную ризу, ценившуюся еще 40 лет тому назад в 200.000 р. (см. «Описание Москвы», изданное в 1882 г.), а саму икону поместили в какой-то музей как образец древнего художества. Кто-то выхлопотал взять ее на праздник в Сретенский монастырь, откуда, вероятно сегодня же, ее перенесли опять в музей. Но дело не в этом, а в том, что риза скрывала шедевр иконописи. По преданию, она писана Евангелистом Лукой «на доске из стола, на котором трапезовал Иисус Христос со Своею Матерью и Иосифом». Пускай это легенда, пускай ее написал не Евангелист, а просто какой-то «иконописец Лука», но все равно икона поразительной красоты! История говорит, что она привезена из Царьграда в Киев в 1155 г., а в 1514 г. поновлена.Что значит поновлена? Может быть, в 1514 г. она создана заново? И если мы даже этот год примем начальным для иконы, то и тогда поражаешься необыкновенной свежестью и красотой ее. Прямо не оторвешь глаз от этой иконы: точно ее написали 5-10 лет тому назад. Мне почему-то казалось, в то время, когда она находилась в Успенском соборе, что мы припадаем и лобызаем только ризу, а изображения самой Богородицы и Ее пресвятого Младенца на доске давным-давно уж нет. Краски стерлись за давностью лет и лики не лики, а так — какое-то темное пятно на доске. Да и могло так казаться, потому что святая и «чудотворная» икона стояла в глубине особого футляра, окованного золотыми или позолоченными листами. Но вот теперь, по милости наших большевиков, ничто и никто не мешают подойти к ней близко-близко и видеть уже не пятно, а сияние необыкновенного искусства. Если думать, что никаких чудес-то и не бывало от иконы, что она вовсе не «чудотворна», то надо всякому видевшему ее все-таки честно сказать, что икона-то необыкновенная, что она «чудосотворенная», что писал ее гениальный художник! Богородица изображена поистине божественно! Я сущую правду написал, что от нее не оторвешь глаз. Сколько материнской любви вложено в грустные глаза Богоматери, и не только любви, а и страха за своего божественного Ребенка. Как будто эти дивные, живые Очи говорят и тревожно вопрошают всех глядящих на Нее и Ребенка: «А вы не обидите Его, не возьмете Его от меня?» Увы! Мы действительно обидели и Его и Ее. Но в Ней столько кроткого и бессильного, что Она лишь опечалилась от человеческого изуверства да загрустила, и грусть эта так и запечатлелась безысходно в Ее взоре на веки вечные! Все это не фантазия моя, а воистину фотография с натуры. Идите и смотрите на эту дивную картину и падите перед ней на колени, — она святая, она чудосотворенная!
25 июня/9 июля.Мало стало красных дней: дожди ежедневные, а сегодня с ветром и холодком. Гроз даже нет.
Чичерин настрочил Румынии новую ноту: жалуется, что близ Бендер румынские военные части открыли частый огонь по российским и украинским
Ленин опять выступал на конгрессе Коминтерна. Пришлось ему сознаться на этот раз, что «натуральный налог означает, конечно, свободу торговли, а свобода торговли — свободу капитализма», но это (утешает он) «уже новая форма капитализма — государственный капитализм».
Один «интернациональщик» Закс высказал опасение, что международные договоры советской России, усиливая европейский капитализм, тем самым замедляют темп коммунистического развития, а Радек указал, что для «устранения этой опасности есть только одно средство — ускоренная мировая революция». (Подзуживает!) А Коллонтай спрашивает: «Не есть ли перемена политики возврат к старой капиталистической системе?», и затем советует «вызвать инициативу масс и не надеяться на внешние силы». (Сколько раз уже «вызывали», а что толку?!) Выступали тут и Троцкий и Бухарин. В их речах трогательная солидарность с Ильичом (а давно ли?).
В Константинополе по распоряжению английских военных властей арестовали российскую торговую миссию в числе 12 чел., причем будто бы разгромили их помещение, забрали ключи от сейфа и кассы, а затем повезли их в море и в 30 милях от Ялты отпустили. Нет дыма без огня, — вероятно, «наши» коммивояжеры вздумали поагитировать, ан и не прошел этот номер!
28 июня/12 июля.В «Известиях» за 10 число напечатано, что Патриарх Тихон обратился к Архиепископам Американской и Английской Церквей с письменной просьбой помочь нуждающемуся населению России хлебом и медикаментами. Известие это сопровождается редакционной иронией, эдак свысока: «Давно пора!» Что давно пора: Патриарху просить Христа ради у иноверцев на хлеб православным христианам? Представим себе, что английские иерархи устроят по своим храмам тарелочные сборы в пользу голодающих России. Эта лепта будет сбираться между верующими в Бога, но верующим-то в Бога едва ли попадет. Первое дело: у нас не имеют права на хлеб «служители культа», т. е. тот же Патриарх и всякие другие священно- и церковнослужители, ибо они по советской квалификации не принадлежат к числу «трудящихся», а нетрудящийся, как известно, у нас да не ест. Патриарх, конечно, и не преследует таких узких целей, чтобы пожертвовали только церковникам. Им, вероятно, руководило желание пособить голодающему человеку,кем бы он ни был, и если бы хлеб и медикаменты были присланы в егораспоряжение, то он рад бы был раздать их наиболее нуждающимся, не требуя от них никаких «анкет». Без сомнения, заморские христиане пошлют хлеба и лекарств русским христианам, но распоряжаться ими здесь будет не глава нашей Церкви, а глава какого-нибудь Наркомпрода или Внешторга, которым по регламенту расстриги Галкина верить в Бога «строго воспрещается».
Этому известию предшествовали россказни, что к Патриарху явилась какая-то депутация во главе с Горьким и сказала, что их дело отчаянное, выручай, дескать, товарищ Патриарх, а тот ответил, что он готов бы просить братской помощи у Англиканской Церкви, но не уверен, что его просьба дойдет по назначению. Тогда будто бы депутаты взяли доставку писем на себя, и даже сам Горький остался у Патриарха на всю ночь и составлял с ним эти письма. Все-таки думается, что Патриарха заставиличто-то сделать, пускай даже заставили сделать хорошее, но вот это «заставление-то», да еще с укором заднего числа: «давно пора», не показывает ли напыщенность, ложь, бахвальство и запутанность наших правителей и того же Горького! на более молодые страницы этой тетради, и там я нашел бы столько обличающего большевиков в их вранье, что с полным основанием смог бы сказать от имени Патриарха, что давно пора и большевикам знать, что без Бога не до порога!
Но я не могу располагать во всякую минуту этим драгоценным справочным материалом, ибо приходится написанные листки прятать: не ровен час, какое-нибудь расследование моей конуры, ну и прощай мои многолетние труды! Попадут они в чекушку и будут там искать в них какого-нибудь заговора против существующей власти. Мои записки не интересно теперь ни для меня самого и ни для кого другого, но если они вылежатся десятка 2–3 лет, то, может быть, и пригодятся какому-нибудь грамотному человеку как материал для истории последних тяжколетий.
Ну вот и договорился до своего затаенного желания, чтобы когда-нибудь этот дневник был прочитан любителем «старины» (я сам такой, и сейчас читаю с удовольствием только о том, что давно прошло). Как Н. И. Пирогов, предваривший свои вопросы жизни таким признанием: «Дневник старого врача, писанный исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что, может быть, когда-нибудь прочтет и кто другой».
В Баварию приехал было лечиться наш Наркомфин Крестинский, но его там обыскали, арестовали и потом отправили «долечиваться» опять в Совдепию. По поводу этого, конечно, Чичерин не преминул послать Германскому правительству обидчивую ноту.