Дневник москвича (1920–1924). Том 2
Шрифт:
Купил себе за 1.000 р. сочинения Иванцева-Платонова «О западных вероисповеданиях», а на обложке напечатано «цена 70 коп.».
Шел сегодня по Мясницкой и слышу: «Извозчик, на Саратовский вокзал!» — «Давай сороковку!» (т. е. 40.000) — «Пятиалтынный!» (т. е. 15.000) — «Пройдись пешочком!»
А хочется заглянуть и мне в «старые страницы», чтобы хоть сосчитать, сколько лет я не ездил на извозчиках.
Молоко стали продавать по 2.000 р. за кр. Фунтик ладана стоит теперь 100.000 р. «А какой это ладан — росный что ли?» — спрашивает покупатель. «А черт его знает, какой он!» — отвечает продавец. А еще говорят, что черт ладана боится; видимо, и он в ладу с ним, когда и на таком божественном товаре люди наживаются.
В силу новой экономической политики,
На бульварах тоже разные буржуазные удовольствия заводятся. Кофейни и разные молочные пооткрывались. Говорят, что сдают их в аренду по миллионным ценам и предпринимателей сколько угодно. На Тверском бульваре, говорят, кофейня торгует в день на десятки миллионов. Одним словом, идет во всем вакханалия. Великое, смешное ужасное не в одном шаге друг от друга, а «всмятке» между собой. И мы живем изнемогая и не хотя даже жить так дальше! Но желая только пожить из одного любопытства: когда это все кончится и как?
Сегодняшний денек начался для меня неприятным сюрпризом: я не мог выйти из дома, не по нездоровью и не потому, что меня кто-нибудь задержал дома, — просто у меня не оказалось ключа, чтобы запереть квартиру до своего возвращения со службы, — его по рассеянности увез с собой наш квартирант, который, мы знали, уехал куда-то в дачное место и возвратится только к ночи. Поспорив с женой, кому нужнее выйти из дома, остался я стражем своих пожитков и не знал, как провести день в полном бездействии. Так шло до 3-х часов дня, но тут пожалуйте развлечение: как раз напротив нашего дома загорелся деревянный двухэтажный оштукатуренный дом, и не прошло 2–3 часа, как от него остались только одни жалкие остатки. Правда, зрелище было эффектное, но не дай Бог таких «развлечений». Все думалось, сколько несчастья принес этот пожар обитателям этого злополучного дома. А как, поразмыслил я, если бы ключ остался в квартире и я, уходя из нее последним, оставил бы ее с открытыми окнами и чего доброго в эти окна стали бы влетать к нам искры с пожарища (ветер был как раз на нашу сторону)? — мог бы возникнуть пожар и в нашей запертой квартире. Стало быть, что же? Тут перст Божий, или «не бывать бы счастью, да несчастье помогло». Щедр и многомилостив ко мне Господь! Да поможет Он своими милостями и погорельцам!
5/18 июля.Вчера купил в церкви Трифона Мученика 8 выпусков деяний и определений Священного Собора Российской Церкви, происходившего в 1917 и 1918 годах. Очень интересный материал для истории Церкви и революции. Жаль, что не все выпуски уцелели, а может быть и не напечатаны. (Их должно бы быть более 15.)
Только и отдохнешь душой, читая такие, по нынешнему времени «вредные», вещи, а в газетах, в особенности в последнее время, брань, плачь и стон, либо вранье. Вот, например, в «Известиях» за 15 число что пишут: «Россию постиг ужасный неурожай. В стране царит голод. С разных сторон доносят, что доведенные до отчаяния крестьяне преждевременно косят недозревший хлеб, едят вредные суррогаты, бегут от голодной смерти куда глаза глядят, гибнут от холеры, тифа. Параллельно с недовольством среди крестьян растет и недовольство среди рабочих, которые и прежде голодали, даже когда в деревне был хлеб. Отсюда падение производительности,
А в это время делегаты 3-го съезда Коминтерна «в золоченых залах бывшей царской резиденции» кричат ура! — и до раннего утра распевают бодрыми разноплеменными голосами интернациональные песни, зовущие пролетариат всего мира на решительный бой с буржуазией.
Впрочем, это ликование, этот пир в сердце России во время «ужасного голода» состоялись 12 июля, в день закрытия конгресса.
Немцы Поволжья вспашку под озимые не производят и эмигрируют («стихийно», как говорится в корреспонденции). Ото всех губерний печатаются данные о ходе холеры. Она везде приняла значительные размеры.
За июнь месяц во всех районах республики угля добыто из предполагаемого по программе только 50 %.
Наряду со всем этим утешительно преподносится читателю, что тов. Анна Смирных изобрела способ плетения приводных ремней из простой пеньки, за что и награждена мануфактурой на платье, одной парой кожаных туфель, одним вязаным шерстяным платком, и занесена на красную доску. Пишут и не краснеют!
Сказывал мне некий кутила… что бутылка квасу в бульварных кофейнях стоит 3.000 р., но это меня не так удивило. /… / Папиросы тоже дошли до безобразных цен: дешевле 1.300 р. за десяток не найдешь.
От 15 июля введен новый пассажирский тариф, который взвинтит все «вольные» цены на так сказать недосягаемую высоту. Молоко уже взвинтилось до 3.500 р. кр. Еще бы не подняться ценам! По новому тарифу пожалуйте 300 р. за версту, таким образом приехать в Москву из каких-нибудь Мытищ (20 верст) и обратно молочнице стоит 12.000 р. Вот она на те 50–60 кружек, которые привезет с собой за эти 12.000, и наложит на потребителей от 75 до 100 р. Так же будет и с другими продуктами, о чем соберу «сведения» и «увековечу» их для назидания потомству. Пускай оно дивится нашему гениальному «строительству»!
9/22 июля.Учрежден «Всероссийский комитет помощи голодающим». Вчера в Белом зале московского совета было его «предварительное» заседание. Присутствовали с одной стороны Каменев, Красин, Луначарский, Емшанов, Смидович, а с другой — Н. М. Кишкин, С. Н. Прокопович, М. М. Щепкин, Н. Н. Кутлер, Е. Д. Кускова, М. В. Сабашников, В. Н. Фигнер, А. К. Дживелегов, Ф. А. Головин, А. И. Южин-Сумбатов, А. И. Угримов, А. Г. Дояренко, В. Ф. Булгаков и др. Общественные деятели болыиевицкого да кадетского лагеря. Были и писатели М. Горький и Борис Зайцев (не знаю, куда этих втиснуть). Кишкин и Прокопович тряхнули стариной, выступили с «декларациями», из коих видно, что господа кадеты будут играть в голодном деле ту же роль, которую уже Играли Брусилов и Поливанов во время войны с Польшей. Кишкин сказал, что это дело «не политическое и не просто благотворительное. Помощь пострадавшим от неурожая братьям нашим — дело государственно и общественно обязательное… И оно должно быть поставлено под Мирный знак Красного Креста».
Из слов Прокоповича видно, что продналог должен бы дать 240 миллионов пуд. хлеба., но из них 60 млн. приходится на голодающие губернии, а 180-ю млн. нужды всей страны не покроешь. На товарообмен большой надежды у них нет, так что правительство средствами России с бедствием не справится, и нужна помощь из-за границы, но «при создавшейся остроте отношений прямое обращение правительства едва ли будет признано удобным, значит, обращение должно исходить от русского общества».
Каменев (Л.Б.) обещал комитету от правительства «поддержку на каждом шаге» и предоставил комитету «самостоятельно распоряжаться всеми фондами и продуктами, которые будут к нему поступать, а также и заграничными ресурсами». В конце заседания Каменев выразил надежду, что нуждающееся население «вскоре почувствует результат соединенных усилий Рабоче-Крестьянской власти и Всероссийского комитета помощи голодающим».