Дневник научного работника

Буньков Владимир Георгиевич

Я окончательно превратился в кинооператора, и снимал конференцию все три дня подряд. Произошли некоторые трения с отделом режима. С самого начала А.Л. Фомин запретил мне снимать и стал снимать конференцию сам, принеся с собой свою видеокамеру. Но, поснимав 10 минут, он раздумал, и передал мне начатую видеокассету, чтобы я продолжил снимать: «Снимайте только людей! Никакой информации!» Но как же без информации? И я снимал мелкими отрывками: научные фразы слышны, а смысл понять трудно.

На второй день, когда я начал снимать докладчика Поповского, слышу, кто-то дёргает меня за плечо. Оборачиваюсь, - А.Л. Фомин!

«Я же запретил снимать докладчиков!» - возмутился он. Я немного поспорил с ним: «Одну фразу общего характера…»

На

третий день получилась прекрасная дискуссия после доклада Назаренко о бафтинге. Олег Быков задал вопрос: «Почему нет нормирования по бафтингу?» На этот вопрос с ответом вместо докладчика влез М.С. Галкин: «Мы вообще по бафтингу не обязаны выдавать заключения!» А Быков ему сказал: «Ну, тогда они пошлют Вас на три буквы». «И Вас тоже!» – так разгорелась жаркая дискуссия, а я едва успевал переводить видеокамеру с одного выступающего на другого. Сейчас отснятый материал лежит в спецчасти и ждёт своего просмотра, а на очереди ещё ряд съёмок. Надо закончить рекламный ролик для Стрелкова. В среду я уже снимал музей флаттерных моделей в мастерской Азарова. Вчера я дома сделал микшер, чтобы можно было к снятым звуковым фильмам, добавлять речь переводчика на английском языке. Сегодня я принёс из дома всё нужное для этого: микрофон с усилителем, кабели…

Две недели стоит мороз -16^оС. Воды во всём доме по-прежнему нет. Я ношу воду от соседей Хорунжих, - по 4 ведра. А по утрам я хожу в уборную на стадион, и попутно оттуда приношу ещё два ведра. Однако уборная на стадионе доставляет мне массу неприятностей, т.к. рядом расположен каток фигурного катания, а юные фигуристы ходят в уборную и гадят прямо посреди кафельного пола. А может это не фигуристы, а другие дети? Или дяди?

Сегодня представитель от нашего дома Галенко из 6-й квартиры собирается на приём к зам начальника ЦАГИ Бессоловой Ольге Асламбековне просить помощи отремонтировать водопровод. Я Ольгу хорошо знаю, - она работала в нашем НИО, но я не люблю ходить к начальству по личным делам.

13 декабря 1993 года, понедельник.

Ах, как много событий прошло за эти три недели, с тех пор как я не открывал этот дневник!

Вчера состоялся референдум и выборы, а сегодня в коридоре шло оживлённое обсуждение. Бывший член горсовета В.И. Сопов вернулся в ЦАГИ. Ещё бы! – ведь Горсовет распущен! Как он презирает меня за то, что я голосовал за Жириновского! И за Старину! И за Гуськова!

А Эдуард на этот раз согласен, что Жириновский достойнее Ельцина. И многие согласны, о чём свидетельствуют предварительные итоги голосования. Я думаю, что через два года Жириновский станет президентом. В отличие от Ельцина он весьма глубоко и широко разбирается в идеологии, в частности в причинах краха национальной политики бывшего Советского Союза.

Но о парламентских делах читатель знает и без меня. Поэтому спущусь на землю. Контракт с Китаем о флаттерных испытаниях их проектируемого истребителя в наших трубах ещё теплится. На прошлой неделе Брянцев уговорил меня побеспокоиться о получении моего заграничного паспорта, чтобы вместе с ним и Азаровым ехать в Ченгду. Дело в том, что у нас троих, подавших летом заявки на получение загранпаспортов, двое уже получили такие паспорта, а мне было отказано. У нас у всех вторая форма допуска к секретным сведениям, но только я оказался «осведомлённым», т.е. только я имел неосторожность где-то оставить свою подпись под документом с грифом «совершенно секретно». Вероятно, это было около трёх лет назад, когда мне подсунули аван-проект Суховской новинки для ознакомления. На фига собаке пятая нога? И вот теперь я маюсь. Стрелков самодовольно хвалился, что он ещё 15 лет назад позаботился о том, чтобы снять с себя лишние грифы секретности, а я хлопал ушами. Брянцев объяснил, что ещё не всё потеряно, и что я должен съездить с письмом начальника ЦАГИ Загайнова в ГУАП (Главное Упр. Авиа. Пром.), и получить

там нужные визы. Короче говоря, в четверг 9 декабря я в 9 час прибыл в бюро пропусков ГУАП (Миусская пл, д 3) и после небольшой получасовой задержки (в заявке было написано Бирюков) начал циркулировать по коридорам этого ГУАП. Как и предупреждали меня, оформить всё необходимое за один день в этом ГУАП невозможно. Подробную инструкцию, как добывать необходимые 4 визы в различных управлениях, мне дал Коля Белый. Оказывается, кроме ГУАП надо получить визы в ГУ Безопасности, в 1-м отделе (по-нашему, спецчасть) и ГУЭС (экономических связей). Однако даже новейшие инструкции Коли Белого уже устарели. В спецчасти некая сердобольная Валентина Петровна растолковала мне, как исправить мои бумаги.

В 15 час я вернулся в ЦАГИ и с помощью Бориса Брянцева (а без меня ему ехать в Китай невозможно, т.к. он не знает расчётной схемы) сочинил недостающие бумаги. Самая важная из них – командировочное задание, - и её я делал дома на своей машинке Olimpia.

Настоящая гонка началась на следующее утро. До 8³⁰ мне надо было подписать командировочное задание у Поповского и Стучалкина, пока они не уехали в Москву. Потом я пошёл к начальнику отдела режима В.Г. Павлову, но он меня отфутболил, т.к. в бумаге было напечатано «истребителя», а ничего военного писать нельзя (ну и делать – тоже). Тогда Брянцев остроумно предложил заменить слово «истребитель» просто «самолёт», - стёрли одно, и я впечатал другое. Иду снова к Павлову, - теперь он подписывает без возражений.

До последней электрички 40 мин, а мне надо ещё подписать у Загайнова. Но как часто бывает, Загайнов в заграничной командировке. В этот день за него Валерий Леонидович Суханов. Он прочитал бумагу и удивился: «Но это ведь Филькина грамота! Этот контракт уже отменён, - я же знаю!» Я растерялся, т.к. несмотря на то, что от ЦАГИ был послан факс в Ченгду с отказом от контракта, но китайцы (я слышал) не соглашаются. Я говорю Суханову: «Не удалось прервать контракт!» «Да нет же! – не соглашается он, - точно контракт отменён! Но я могу подписать, если Вам это нужно только для получения заграничного паспорта». Я ему объяснил, что наш Стрелков поручил мне это дело, значит надо подписать.

Он подписал, я поставил печать в управлении (причём, как обычно, печать поставили, не прерывая болтовни и не глядя на бумагу), и в 10²⁰ уже ехал в Москву.

Только в этот день можно было поймать заместителя начальника ГУАП Александра Яновича Книвеля, потому что с понедельника он уезжает за границу (кстати, со Стучалкиным). Захожу в его кабинет. Там с ним мирно беседует наш цаговский Павловец. Я спрашиваю: «Не помешал?» «Помешали», - недовольно отвечает Книвель. По тому, как я дружески обменялся приветствием с Геной, Книвель понял, что я научный работник, и тогда он спросил: «Что у Вас?»

«Заграничный паспорт в Китай», - кратко ответил я. «А это с делегацией на конференцию?» – догадался Книвель. А в эти дни оформляется поездка 17 человек на ответную конференцию в Китай (сначала прошлой зимой было в ЦАГИ). Книвель ошибся в своей догадке: я еду по контракту. Он взглянул в мои бумаги и догадался, что контракт военный, и отказался подписывать: «Контракты на военную продукцию разрешаются только по решению правительства. Вот если бы Загайнов в письме написал спортивный учебно-тренировочный самолёт, тогда бы я подписал».

Так благополучно для меня закончилась попытка послать меня в Китай. Благополучно, т.к. ехать туда мне совсем не хочется.

Закончилось бедственное положение нашего дома, остававшегося два месяца без воды. Последние недели, когда грянули морозы, стало особенно неудобно, т.к. общественную уборную на стадионе заперли на замок, - это сделали из-за того, что редкие посетители оставляли все двери распахнутыми, и, несмотря на горячие батареи, трубы, да и сами батареи может разорвать от мороза.