Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник)

Минаев Сергей Сергеевич

Повернув, я действительно оказываюсь перед лифтами. Я нажимаю кнопку вызова, захожу в кабину и… не могу вспомнить, на каком этаже мы были. Казалось, тот вечер я не забуду никогда, и вот! Кажется, была какая-то четная цифра. Четвертый? Ладно, пусть будет четвертый. Поехали!

Выйдя из лифта, я быстро иду коридором и разглядываю попадающиеся мне двери. Странно, но на них нет никаких табличек. По ходу, не тот этаж, вспоминаю я таблички в стиле хай-тек-индустрии на дверях кабинетов. Для успокоения совести я дохожу до конца коридора, вижу дверь без таблички и разворачиваюсь обратно к лифтам.

На

этот раз я приезжаю на шестой и повторяю маршрут, которым прошел по четвертому этажу, верчу головой, отметив про себя, что двери здесь также без табличек. Бред какой-то. Опять не тот этаж! Я снова дохожу до конца коридора, снова упираюсь в дверь без опознавательных знаков, но на этот раз не поворачиваю обратно, а дергаю ее на себя. Дверь на удивление легко поддается, и моему взору предстает предбанник, в котором раньше, по-видимому, находился ресепшн-деск. Я прохожу через него и открываю дверь, ведущую в кабинет, в котором, как мне кажется, со мной разговаривал Черкасов.

Кабинет пуст. То есть не то чтобы в нем никого не было, а совсем пуст. Ни мебели, ни штор на окнах, ни даже обрывков бумаги. Только голые стены и паркет. Я встаю на то место, где в прошлый раз стоял стол для переговоров, и смотрю в простенок между окнами. Да, дипломы висели именно там. Я подхожу к стене, провожу рукой по краске. Никаких следов от рамок. Краска свежая или просто хорошо отмытая стена? Или все-таки не тот кабинет? На полу никаких следов от шкафа… У них тут что – тотальный переезд или, может, ребрендинг?

Я выхожу вон, иду обратно к лифту и, проходя по коридору, дергаю за ручки дверей кабинетов. Некоторые не поддаются, те же, что открываются, являют моему взору ту же звенящую пустоту. Перед лифтами я прислоняюсь к стене, утираю со лба пот, подтягиваю пояс, закуриваю и собираюсь с мыслями. Выкурив сигарету, я решаю повторить осмотр, начав с третьего этажа, потому что кнопки с цифрой «два» в лифте нет. Перед тем как зайти в лифт, мне кажется, я слышу какое-то бренчанье. Не то гитары, не то балалайки. Или это звуки, рожденные пустотой?

На третьем этаже я последовательно обхожу четыре коридора, открыв десять дверей и обнаружив за ними пустые кабинеты. В одном из них я нашел крышку от магнитофона «Электроника», выпущенного, судя по штампу, в далеком 1984 году. Я положил ее на пол и прыгнул двумя ногами сверху. Крышка сломалась пополам.

Четвертый этаж открыл мне двери всех своих двадцати восьми кабинетов, оказавшихся пустыми, а также подарил упаковку из десяти спичечных коробков производства фабрики «Балабаново», пожелтевшую подшивку газеты «Советский спорт» за 1989 год и четыре практически новых полиэтиленовых пакета с эмблемой ГУМа. В один из пакетов я от нечего делать сложил половину газетной подшивки и упаковку спичек.

На пятом этаже я не смог открыть ни одну из дверей, зато нашел в одном из коридоров туалет, где справил малую нужду. На выходе из туалета мне снова послышалось, будто где-то наверху играют на гитаре или балалайке.

На шестом этаже я дважды обхожу коридоры, открываю поддающиеся двери, захожу в пустые кабинеты, натыкаюсь в одном из них на рассыпанные по полу канцелярские скрепки огромного размера, в другом поднимаю с пола три листа отрывного календаря за 1978 год с датами 16-е, 17-е и 18 мая. Я складываю

эти листочки в пакет, затем захожу в кабинет, показавшийся мне «кабинетом Черкасова», сажусь на пол, выкуриваю сигарету и понимаю, что либо я сошел с ума, либо все куда-то подевались, либо… нет, этого не может быть. Я подхожу к окну и снова, на этот раз совершенно отчетливо, слышу звуки… да, пожалуй, это гитара. «Та-тара-тата-та-тара, та-тара-тата-татара». Мелодия до боли знакомая, но вспомнить, ее не получается. То ли между мной и музыкантом большое расстояние, то ли это какая-то вычурная обработка.

Я иду к лифту, захожу в кабину и поднимаюсь на седьмой этаж. На седьмом обегаю все коридоры, дергаю за ручки дверей, осматриваю пустые кабинеты и не нахожу музыканта, тогда как мелодия звучит все ближе. Я пробегаю последний коридор и вижу в конце лестничную площадку. Лестничный пролет вел в одну сторону – наверх. Я поднимаюсь по ступенькам, попадаю в длинный коридор, заканчивающийся железной дверью. Здесь? Интересно, как мы туда в прошлый раз попали? Мы же не проходили по лестнице. Может, я был под гипнозом или воздействием психотропного оружия? Глупость какая! Музыка звучит все громче. «Та-таратата-та-тара, та-тара-тата-та-тара». Я открываю железную дверь и вижу пустой кабинет, в центре которого стоит большое старомодное кожаное кресло. В кресле, вытянув обутые в кеды ноги, сидит дед совершенно мультипликационного вида, наряженный в красный «адидасовский» костюм. Сидит и играет на балалайке.

– Здрасте, – вырывается у меня.

– Здорова, – дед откладывает балалайку и берет из пепельницы, стоящей на полу рядом с креслом, здоровенную козью ножку, – ищешь чего? – Он глубоко затягивается и выпускает под потолок струю зеленоватого дыма. Я принюхиваюсь. Запах дыма какой-то странный, самосад, наверное.

– Ищу-ищу, – говорю я, глядя на дым. – Вы людей тут не видели?

– Людей? – Дед снова затягивается. – Смотря каких и когда.

– Да вот же… – запинаюсь я, – недели две-три назад… Я тут был у мастера по телевизорам… у Черкасова. Только не могу вспомнить, на каком этаже. А теперь тут нет никого…

– Гы, – дед осклабился, – странный ты малый! Говоришь, был тута, а этаж вспомнить не можешь. Ты водку-то часто пьешь? Куришь много? Телевизор много смотришь?

– А вы что, врач, что ли? – раздражаюсь я. – Я вас спрашиваю, куда люди делись?

– Я-то? Неа, я не врач. Да вот ты, как я погляжу, больной. Нервы лечить надо. Небось, куда ни придешь, на всех бросаешься.

Дед снова положил козью ножку в пепельницу, взял балалайку, забренчал двумя пальцами и с некоторым надрывом запел:

Куда бы ни приплыл моряк,За золото и сереброЕму всегда поднимут флаг,Ему везде нальют вино.

– Вам денег, что ли, так вы скажите, – лезу я в карман за бумажником. – Вы только ответьте мне на вопрос: куда все подевались?

– Да кто? – Дед перестал играть. – Ты про кого все говоришь-то?

– Так-так. Хорошо. – Я понял, что дед относится к категории хорошо законспирированных шизиков да еще и, судя по запаху, курит анашу. – Скажите, вы тут сторож?