Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник)

Минаев Сергей Сергеевич

Сюжет закончился, а я вдруг вспомнил бабку, встреченную прошлой весной. «Не ходи на башню»… Вот какую башню она имела в виду… Интересно, кто же она?

– Рассказывай, чё там в Грузии случилось, – чавкая огурцом, спросил Васька, вырвав меня из воспоминаний. – Война будет или нет?

– Да будет, скорее всего, – отстраненно ответил я, уткнувшись в ящик, – как не быть.

– А ты чего там делал, на границе? Как шпион, что ли?

– Почему как шпион – как разведчик. Моя группа прибыла с заданием. Выяснить, не прячет ли Грузия…

Я

переключил на Восьмой и увидел Вадима, дающего интервью. Вид у него был очень скорбный. Я прибавил звук: «… и Антон был в этом примером для всех нас».

– Сука, – шепотом сказал я.

Вадима сменил диктор, который начал рассказывать о международных новостях.

– Антох, кого прячет-то? – вернул меня из телевизора Васька. – Ты заснул, что ли?

– А, Грузия… террористов чеченских. В ущелье этом… в…

– Панкисском, – подсказывает Васька. – Выпьем?

– Наливай!

– Ух-х, – крякает от удовольствия Вася, – хорошо. Антох, скажи, а там реально вся эта стрельба была? Как все на самом деле-то было?

– Да не было ничего. Просто грузины решили вторгнуться на территорию России.

– Вот гады!

– А наши дали им отпор. Соль передай, пожалуйста. Спасибо.

– А почему по телевизору говорят, что ты погиб? Что ты был этот… ну… короче, который против России… правозащитник, во!

– Это, Василий, злые языки хотят меня дискредитировать. Наговаривают, суки.

– Ага. А про смерть твою тоже они придумали?

– Не придумали. Они на самом деле думают, что их наемники меня на границе убили, а я вот он – живой! Наливай еще!

Я переключаюсь на Восьмой, там идет документальный фильм. Хотел было переключить, но за кадром послышался знакомый голос, читающий до боли знакомый текст:

– Словно Прометей, он нес людям пламя гражданских свобод, либеральных ценностей и будущего. Этот человек противостоял Системе, когда все предпочли склонить перед ней головы…

Камера показала меня, прикованного к скале, с торсом атлета и лицом мученика. В тот момент, когда тьма на экране сгустилась и из правого верхнего угла экрана уже готов был вылететь орел, Васька разразился гомерическим хохотом:

– Антох, это же ты, гы-гы-гы-гы! – Он качнулся в кресле так, что оно чуть не перевернулось. Дрыгнул ногой, чтобы восстановить равновесие, и снова заржал: – Прометей, епта! Не, ну чего только не придумают… Слушай, ну ты сегодня по всем каналам. Как Иосиф Кобзон!

– Э… эй, вы что, совсем с глузда съехали? – не сдержался я, встал и подошел вплотную к экрану.

– Антох, ты чё, ты чё? – испуганно залепетал Васька.

– Нет, ты слышал?

– Про Прометея? Слышал…

– Суки, блядь! Ничего своего придумать не могут, только воровать горазды. Скоты.

– Кто, Антох, кто своровал-то? У кого?

– Да оппозиция. Не важно, у кого, главное, своровали. – Я встал, подошел к столу, налил стакан водки и залпом выпил. – Ну, Вадик, ну, скотина. Мою идею с фильмом про Ходора –

и против меня же.

Между тем на экране уже была Грузия. Камера показывала залитую солнцем долину, а закадровый голос замогильно вещал:

– Он приехал сюда, чтобы снимать фильм о свободной Грузии. Возможно, он шел этой тропинкой, но в этот момент чьи-то злые глаза уже следили за Антоном. – Закадровый текст превращался уже не в фарс, а в клоунаду.

– А это, значит, потом смонтировали. Красавцы, – я закуриваю, – вот суки!

– Слушай, а ты не хочешь в суд на них подать?

– На кого, Вась?

– Ну, на этих уродов, которые все про тебя придумали?

– В суд? Да их расстрелять надо за измену Родине, указом президента.

В этот момент у меня зазвонил телефон. Номер не определялся. Интересно, кто бы это мог быть? Мои «товарищи по борьбе» уже успели пробить у сотовых операторов, что я новый номер приобрел? Телефон звонил, а я тупо на него смотрел. Может, ошиблись номером?

– Ты чего телефон-то не берешь? – удивился Васька.

– Алло, – наконец отвечаю я.

– Вы уже знаете? – услышал я женский голос.

– Что?

– Убит Антон Дроздиков.

– Да? И когда же, блядь, это случилось? – раздраженно спросил я. – Неделю назад?

– Это случилось, – женский голос на секунду замолчал, – это случилось… завтра. Где-то в районе обеда.

– Завтра? – прошипел я, но абонент уже отключился.

Я положил телефон на стол и сел в кресло. Мне стало страшно. Очень страшно. Страшно так, как, наверное, бывает страшно коту, которого загнала в угол, образованный гладкими стенами гаражей, свора собак.

– Эй, ты чего? – потряс меня за плечо Васька. – Кто это был?

– Да так, номером ошиблись… Пошли спать, а?

– А ты у меня останешься?

– Если ты не против, то да. Я до дому не дойду. Бухой уже, – соврал я.

– Говно вопрос, – пожал плечами Васька, – я тебе на полу расстелю.

Я лежу на полу, подтянув одеяло под подбородок. Я лежу с открытыми глазами, и мне гораздо страшнее, чем тогда, во время поездки к Черкасову. Я понимаю, что с кем с кем, а с Вербицким мне не договориться. Может, сдать их всех к ебене матери? Приехать к Черкасову в администрацию и вломить всю команду Вербицкого. Вадику с Вербицким лет по двадцать дадут за терроризм, а то и пожизненное. Хорошая идея. Как только туда попасть? Без пропусков, ксив и прочего. А что если…

– Вась, спишь?

– Почти.

– Вась, тебе завтра к которому часу на работу?

– К семи.

– Слушай, а ты на своей спецмашине мусор откуда вывозишь?

– Разные объекты, – уклончиво отвечает Васька.

– Хорошо, понял. Знаешь такой объект: кухня номер девять, спецблок?

Васька молчит.

– Вась, чего молчишь, я свой пацан. Чужие – они таких названий даже не знают. Ну так что?

– Ну, знаю. И чего?

– Мне туда завтра нужно попасть, незаметно.