Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник)
Шрифт:
– Послушай, а ты зачем на дело с ледорубом пошёл, ты думал, Троцкого валить будешь? – интересуюсь я.
– Чё? Какого Троцкина? С каким ледорубом?
– В руке у тебя что было, осел? – не выдержав, кричит Сашка. – Чем ты ей в задницу попал?
– А… Так это брательника моего мамка просила в магазине молоток купить – мясо отбивать. Брательник мой женится, типа, ей готовить на тридцать рыл, ну, она меня и попросила. Я по дороге, перед тем как к этой тётке идти, зашёл в магаз и купил
– Какая-то достоевщина, не иначе. Скажи, Коля, а почему ты топор в магазине не купил? Им-то мясо рубить и отбивать самый ништяк, – спрашиваю я, не зная, плакать мне или смеяться.
– Да ладно, чё вы гоните? – Парень снова осклабился. – Топором мясо кто отбивает? Да и тяжёлый он, сука.
– Логично, – констатирую я, – ну, а Лёха где?
– Да я хуй ево знаю. Есть маза, к бабке своей в Тверь лыжи навострил.
– Адрес бабки есть?
– Надо у Светахи спросить, Лёхиной тёлки.
– Ясно. Значит так, Саша, пусть твои охранники сейчас берут этого Колю-Коса, едут к этой… к Светахе, узнают у неё адрес Лёхи в Твери. Обоих пацанов посадить на квартиру и две недели не выпускать. Они мне нужны.
– А чё вы с нами делать будете? – вылупился на меня Коля.
– Есть у меня для вас одно дело. Вы же обосрались с тёткой, так?
– Ну, по ходу…
– Вот. Через две недели мне у метро нужно будет пару азеров напугать. Палатку им поджечь. Вот и отработаете. Вопросы есть?
– Ну, типа нет. А… это, за палатку-то нам азерскую наглушняк жечь придётся?
– А у тебя, Колян, есть какие-то этнические предрассудки? В смысле, любишь азеров?
– Да ну на хуй. Я в смысле за палатку-то нам, конечно, не заплатят?
– Ну, вообще-то это вы нам ещё должны. Но, может, чего-нибудь подкину. Я подумаю ещё. Зависит от того, как быстро Лёху твоего найдём. Саша, зови охрану, пусть его уведут. У меня времени нет.
Двое охранников уводят Коляна, он оборачивается и говорит:
– Вы особо-то не серчайте. Мы исправим. Говорю же, хуйня вышла. Мы не виноваты.
– Иди, Коля, иди, – говорю я.
– Слушай, а что за палатка, я не понял? – спрашивает Сашка, когда парня уводят.
– Да есть у меня тема одна для этих двух идиотов. Не отпускать же их. Менты прихватят, и понесётся.
– Ты это серьёзно? – Саша проводит ребром ладони по горлу. – Я правильно понимаю?
– А у нас есть другие варианты, партнёр? – спрашивает у него молчавший до этого момента Вадим.
– Ну… как бы… – переминается с ноги на ногу Сашка.
– Вот и я говорю. Поехали, Вадим.
Мы втроём выходим на улицу и видим, как двое охранников заталкивают Колю-Коса на заднее сиденье BMW.
– Я с ними поеду, – извиняющимся тоном говорит Сашка, – а то
– Давай, давай, – киваю я, – а ты, Вадик?
– Антон, я в офис. Дела есть. Ты со мной?
– Нет. Знаешь что… Чего-то тошно так, выпить хочется.
– Если очень хочется, значит можно, – говорит избитую фразу Вадик. – А здесь есть чего поблизости?
– Саш, у тебя тут кафе есть какое рядом?
– Рядом, – Сашка морщит лоб, – надо подумать. А! Если выехать на Садовое и потом повернуть направо, как на Мясницкую, там такой приятный вьетнамский ресторан «Шанти». Отдельные ниши есть в чайной зоне, разговаривать удобно. Не отвлекает никто.
– Поехали? – спрашиваю я Вадика.
В «Шанти» оказалось действительно приятно. Сняв обувь, мы сели за низкий столик, с умным видом пролистали меню, наугад ткнули пальцами в неведомые «нем-раны», «нем-коны» и «сет из тайских закусок».
– У меня такое состояние, будто я кино смотрю или сон, – начал Вадим, – все события хуячат, как скоростной экспресс. Голова кругом. А в какой-то момент встаёшь, головой трясёшь, и будто бы всё приснилось.
– Приснилось… Мне, кстати, такие сны стали сниться, реально можно двинуться, – пристально смотрю я на Вадима. – Ты только не подумай, я ещё с головой дружу. Просто сны очень реальные. А главное, после них мысли конкретные приходят. Как и чего делать.
– А что за сны? – Вадим делает глоток воды и почему-то отворачивается.
– Вчера, к примеру, полночи разговаривал с Парфёновым за духовность и идеологию. То есть чувак выглядел как Парфёнов, а на самом деле кто это был… не знаю. – Я закашлялся и вспомнил про косяк, но упоминать про него не стал. – В общем, такие телеги мне задвигал, что я сразу понял, чего нам не хватает.
– И чего же?
– У нас всё хорошо. И режиссура, и декорации, даже набор актёров. Как в провинциальном театре. Только играют они без души.
– Ха! Конечно без души, они же не настоящие актёры.
– Нет, Вадик, дело не в этом. Играют они без души, потому что за бабки…
– А как ещё-то? За пряники, что ли?
– За идею, старик. Самая проникновенная игра может быть только за идею.
– Так идея-то у нас есть. Мы – та часть общества, которой не всё равно. Оппозиция и всё такое.
– Ты сам-то в это веришь? Вот, к примеру, подбери под это своё определение идеи визуальный ряд.
– Ну… – Вадим чешет затылок, – митинги, люди на площади, ну…
– …лагеря, Визбор, да? Новодворская. Бездуховно это все, врубаешься? А должна быть духовность, знаешь… звенящая такая. Чтобы резала барабанные перепонки. Такая духовность, как в фильме «Ленин в Октябре», понимаешь?