Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Шрифт:
Он был высокий и очень худой.
Скоро подтянулись наши жильцы — соседи. Дом, в который нас привели, был совершенно пуст. Только стояла в середине комнаты одна кровать с железной сеткой без матраса и одеял. Все по очереди сидели на ней остаток дня и всю ночь. А я села на пол и в очередь не пристраивалась.
У меня в кармане оказалось два малюсеньких кусочка сахара. Черных от копоти и похожих на угольки. Я давно их хранила. Хотела съесть перед смертью, думая, что она все равно неизбежно настигнет меня, но забыла.
Предложила людям, но все отказались. Только бабка Стася взяла.
И, подавившись ими, закашлялась.
Утром все отправились искать другой дом, целый, и чтоб в нем было на чем спать.
Мы не ели.
Ни вчера, ни сегодня.
Зато нашли дом! Там есть двери! Есть оконные рамы. Даже кухонный стол!
И… диван! Наши лица, наверное, осветились счастьем, и все перестали ворчать.
Быстро разбились на маленькие группы и отправились искать клеенку, чтобы закрыть ею оконные рамы. Так будет теплее.
Наша охота была удачной. Мы принесли инструменты — гвозди и молоток!
Решили не разделяться! В данный момент жить по 2–3 человека страшно!
Лучше держаться всем вместе!
Мы заняли крайнюю комнату со старым зеленым диваном. Оказалось — нас в комнатке шестеро: я с мамой, бабушка Нина с больным внуком, старенькая Стася и еще одна бабушка Маша из частного дома, сгоревшего на углу. Это была мама Ольги.
Для Нины с внуком Юрочкой я и мама откопали из-под снега железную ржавую сетку от кровати. Еще мы придумали для сетки подпорки — кирпичи.
Кто-то нашел мужские ботинки и переобул бабушку Нину, мокрые ноги которой сильно распухли. Старой Стасе притащили кровать, как в больнице, с высокими спинками.
Нам единогласно уступили зеленый диван, и мы с мамой удобно разместились на нем «валетом». Правая нога очень болит. У меня температура.
Повезло, что в разбитом шкафу, за стеклами нашлись лекарства — аспирин и валидол.
Еды мы в доме не нашли. К вечеру мне всегда хуже.
Вообще, я хожу нормально, но вдруг появляется резкая, страшная боль, я падаю на снег и кричу…
22 января 2000 г
Тетя Аза с тетей Линой принесли из соседних домов теплые одеяла и спали спокойно.
Моя мама постеснялась ходить по чужим домам. И мы мучились, мерзли.
Я заплакала утром, не выдержав двухдневной голодовки, и сказала маме:
— Да с них пример брать надо! Люди ориентируются в обстановке, а мы…!
Она сказала:
— Да ладно…, - и безвольно махнула рукой.
Какие-то русские солдаты пожалели нас, дали две банки своей пайковой «тушенки».
Сказали:
— Все, что вам нужно, ищите сами. Закрытых дверей в городе Грозном вроде нет!
Все пошли искать, но ничего не нашли, кроме муки.
К трем часам дня сварили
К вечеру кто-то обнаружил немного риса в кулечке, а кто-то стакан макарон.
Ура! Будет макаронно-рисовый суп. В него мы положим все, что у нас есть.
Наш дом, наверное, уже сгорел, и паспорт мамы тоже.
Вовка и Аза где-то купили для военных водку. Это еще зачем? Я так и не поняла.
Вовкина жена тетя Оля постоянно хихикает и шепчется с солдатами.
Говорит, что старается ради еды. Командует всеми, кричит, а сама таскает в свою комнату чужой хрусталь и какие — то ковры. Наши комнаты разделяет кухня.
Во второй комнате поселились четверо: Оля с мужем, Аза и Лина.
Куда-то потерялся сосед Николай со своей парализованной мамой?
Они жили в том же доме, что и мы. Когда нас выгнали на зачистку, мы видели, как военные вытаскивали мать Николая, а он все твердил, что ее нельзя трогать…
У меня болят пальцы рук — большой и указательный. Вчера, когда несли сетку от кровати для бабушки Нины, пальцы «приклеились» к мерзлому железу.
На нем остались кусочки моей кожи. Варежек нет, я забыла их дома на холодильнике.
Сегодня в дневное время мама нашла мешок, а в нем примерно ведро-полтора темной муки! Он лежал в яме у дома на углу улицы. Мама взялась нести мешок, а какая-то бабка чеченка на нее «наехала» и громко заорала:
— Мое! Отдай! Он лежал возле моего дома. Я старая! Я не ела три дня!
Маме стало стыдно и жаль бабку. Она отдала ей муку.
Как орал на маму пьяный Вовка!!!
— Я вас кормить не буду! Кто ничего не принесет — еды не получит!
Мы молчали. Знали — виноваты.
Продолжаю.
Пока искала дрова, сочинила стихи. Вот они:
На снег, в Крещенье, 19-го,
«Из дома — вон! Не запирать! С собою вещи — не вытаскивать! И ног не смейте обувать… Идите — вон! Вперед! Без паспорта! Он вам не нужен! Вон! На снег!..» Мы смотрим — перед нами в маске Военный русский человек…Полина
23 января 2000 г
Вовка пьян с вечера до утра и с утра тоже.
Нина и ее сумасшедший внук колют и пилят дрова.
Носят их в дом, делают запас на случай обстрела. Мы с мамой переделали наше окно. Еще раз затянули его клеенкой, ведь зима, январь, а мы, считай, на улице.
Потом помогали бабушкам, носили дрова.
Уже полдень.
Сегодня Вовка притащил и поставил в кухне железную печь. Вывел трубу в окно. Печь большая.