Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Шрифт:
Из подвала веет холодом, слышен писк крыс. Они тоже голодные…
А я никак не могу согреться!!!
Сижу у пахнущей отбросами «буржуйки» на кухне и все равно мерзну.
Она не греет совсем…
Сегодня на грязном снегу во дворе мы нашли мои детские фотографии.
Они были потоптанные ногами…
Мы сушили их возле печки, сделанной из выварки.
В коридоре, рядом с туалетом, у бабушек — соседок оказался мамин паспорт!
Это самое ценное!
Занавесили одеялом окно. Меньше холода
Ну, ничего, потерпим, переждем…
Царевна Будур
30 января 2000 г
Мы спим без двери, прямо на полу. У входа ставим табурет, на него — выварку для белья, с дровами. Свою дверь нашли, но скручены петли. Необходимо их заменить.
Неизвестные украли нашу муку, ту, что дали боевики.
Унесли ее вместе с большими кастрюлями.
В муке были остатки нашего товара и мои любимые музыкальные кассеты.
Я уже обнаружила большие гвозди и молоток для ремонта.
Из садов, что за нашими окнами, периодически стреляют.
Только что громыхнуло под окном! Короткая вспышка, порыв ветра.
Я выглянула и быстро спряталась. Увидела — появилась яма на асфальте.
Если смотреть снаружи, то между кухней и комнатой. Нас защитил простенок.
Русские солдаты расстреляли пушистого кота Лины, пустив ему пулю в лоб. Она плакала.
А дворовую собачку Белочку, которую я спасала от обстрела в подъезде, пулей ранили в шею. Но не добили. Она промучилась три дня, а потом, задыхаясь, умерла.
Моя мама взяла ее на руки и похоронила в кустах у дороги.
Наши коты и кошки еще поздней осенью умерли от голода.
Холодно. Не пишется. Заканчивается еда…
Будур
31 января 2000 г
Дома, оказалось, жить хуже, чем там, в «гостях».
Мерзну. Еды почти нет.
Мой осколок в правой ноге эти дни не болит.
Я думаю, он оброс плотью и потому перестал блуждать и колоть ногу.
Сегодня я должна дочинить входную дверь.
Я уже поставила ее на место.
Теперь нужно подточить ее снизу, чтобы она закрылась.
Ведь полы у порога вздыбились!
Будем уходить — забьем квартиру на гвоздь, а щипцы возьмем с собой.
Иначе мы умрем голодной смертью.
Бабушки обманули нас. Попросили муки на лепешку.
Сказали, что внук много ест. И у них муки совсем нет. Пообещали в обмен дать макарон, но опять не дали. А мы каждый день едим кусочки вареного теста, крошим на них лук.
Болит живот и правый бок.
Один раз в день мы печем лепешку. Без масла (его нет).
Состав: сода, вода из снега, мука. Лепешка всегда сырая,
Однажды, когда бабки — соседки готовили в подъезде суп на кирпичах, то на минуту отбежали, так как рядом разорвалась мина. Я воспользовалась этим и, зачерпнув ложкой их суп, съела огненные макароны.
Не хочу умереть с голоду.
Сходили за дровами. Ими нам служат доски и перила балконов, упавшие вниз после обстрела верхних этажей домов.
Постоянные трудности с водой. Топим снег. Фильтруем от копоти.
Получается очень мало — только пить. Бродим мы грязные, чернее ночи. В колодцах воды нет.
Продолжаю.
Мы вышли за дровами и… спаслись! В нашу квартиру залетела железная птичка.
Когда вернулись, намели с пола полный совок осколков!
На обеденном столе лежала Зеленая Книга. Ей, в отличие от нас, не повезло. Она оказалась вся изранена. Рядом с ней мелкие осколки. Эту книгу я сохраню.
Ее надо сдать в музей против войны! Надеюсь, когда-нибудь такой будет!
В стене, общей с бабушками — соседками, появилась дыра!
Стена треснула по диагонали. Стала подвижной.
Жить веселее. Потому что теперь и там и тут все слышно…
Сегодня мы вернули окончательно на место нашу входную дверь.
Будет теплее.
Царевна
6 февраля 2000 г
Утро.
Холодно. Мы дома. Спим, надевая на себя сразу по нескольку старых пальто.
Я не снимаю обувь неделями…
Стекол давно нет. На окнах — тонкая фанера и старые покрывала.
Выварка — печка не согревает помещение без стекол.
Изо рта валит пар, как на улице. Руки от холода красные, словно гусиные лапы.
Моя правая нога с утра не болит. Большой осколок упокоился с миром.
Спи спокойно, мой железный товарищ!
К нам приходили военные. Смотрели документы. Всех записывали.
Строго сказали:
— Если от ваших домов или из садов будут стрелять по нашему посту, мы вас всех расстреляем!
— Кто стрелял, те давно ушли… — ответила мама. — В наших домах только замученные войной мирные люди! Есть старики, дети. Никаких боевиков тут нет!
Военные нам не грубили. Оказались трезвыми.
Я, как только они появились, ушла в квартиру к бабушкам соседкам.
Мне не хотелось говорить с военными людьми.
Они записали себе наши данные и быстро ушли.
Теперь стреляют только ночью. По садам из пушек — «на всякий случай!»
Снаряды разрываются через дорогу от нас. Ночью постоянный мерцающий свет за окном. Горят заборы. Горят дачные домики. А к нам только залетают осколки…
Днем же «играются» снайпера.
Идешь, а они пугают. Стреляют под ноги или над головой.