Дневник. Том 1

Шапорина Любовь

25 [июня]. Васины выражения: (или…ния [350] , как я это называю): «Папа в Москве, и у нас черт знает что пошло. Ты транжиришь чужие (отцовские) деньги черт знает на что, а меня кормишь картофельными котлетами. Я желаю хорошо питаться!»

В кооперативах вместо мяса дают конскую жесткую колбасу, на улицах многотысячные толпы очередей, в которых стоят рабски измученные люди. Мешок картошки стоит 30 рублей. Я хожу ободранная так, что просто неприлично, и этот милый сыночек ежедневно преподносит такие перлы.

350

Часть слова замазана.

Юрий вернулся из Москвы, где были две репетиции симфонии, и пошел по знакомым: был у Попова и Толстых и сказал, что вечером непременно надо опять пойти к Попову. Г.Н. лежит, нарыв на ноге, и похож, несмотря на свою некрасивость, на портрет Тропинина [351] .

Рассказал он нам следующее (кроме нас были Арапов и Богданов-Березовский). В конце мая он говорил с Толстым и Старчаковым о том, что ему бы хотелось написать фарс. Старчаков хлопнул себя по лбу, говоря: «У меня есть гениальный сюжет для фарса, моя повесть, написанная в 30-м году». Сюжет очень понравился Попову, и по просьбе Толстого он на другой же день был в Дирекции театров у Бухштейна и заинтересовал его. Идея настолько увлекла его, что он мечтал писать эту оперу-фарс параллельно с той, которая ему уже заказана Мариинским театром. Он заболел, а Толстой уехал 6 июня в Москву, где в это время был и Старчаков и Шостакович, для которого Толстой обещал написать либретто.

351

Возможно, Шапорина имеет в виду автопортрет В.А. Тропинина (1844; с кистями и палитрой на фоне окна с видом на Кремль).

Вернувшись из Москвы, Толстой и Старчаков зашли к Попову и рассказали, что они предложили сюжет Малиновской и что Митя Шостакович, услыхав его, пришел в такой восторг, что ни о какой иной теме он и слышать не хочет. В результате они продали тему фарса Большому театру для Шостаковича. По возвращении зашли к Гаврилу Николаевичу и как ни в чем не бывало ознакомили с совершившимся фактом: будто бы они рассказали Малиновской тему, а присутствующему при этом Мите Шостаковичу тема так понравилась, что он потребовал ее себе, говоря, что ни на какую другую он оперу писать не станет. Юрий же, бывший тогда в Москве, утверждает, что Толстой приехал в Москву к Шостаковичу, заранее отдав ему сюжет. А непредупрежденный Попов две недели обдумывал и работал над оперой. Объясняется все просто. Дирекция Большого театра решила, что на юбилейном спектакле будут участвовать «первые ученики» Шапорин, Шостакович и Шебалин. Следовательно, под Шостаковича можно хапнуть сейчас же денег. А обещания, словесный сговор с Поповым дешево стоят. Фантазии же на другой сюжет не хватило. Юрий обедал с Толстым у Горького, и Толстой стал рассказывать, что вот-де какое мы пишем либретто для комической оперы, на что Горький заметил, что он это читал у Сельвинского. Получился конфуз пренеприятный. На другой день Юрий зашел к Толстому и застал его с интервьюером, которого затем корректировал бывший тут же Старчаков. Интервьюер ушел, и Алексей Николаевич разбушевался: «Что же это такое, говорят, что это сюжет Сельвинского. Я не хочу четвертый раз идти под суд за плагиат!» («Бунт машин», «Заговор императрицы» и еще что-то [352] .) Волновались они очень, пока Юрий не надоумил их написать письмо в редакцию, что опера пишется на тему повести Старчакова, вышедшей в 30-м году [353] .

352

В 1924 г. в связи с переделкой Толстым пьесы К. Чапека «R.U.R.» (у Толстого под заглавием «Бунт машин») возник конфликт с переводчиком по поводу авторского гонорара; в 1925 г. Толстой был обвинен в плагиате материала для пьесы «Заговор императрицы»; в том же году состоялся суд по обвинению Толстого в продаже названной пьесы одновременно двум разным театрам для эксклюзивных постановок.

353

Весь этот сюжет с написанием А.Н. Толстым и А.О. Старчаковым либретто для оперы Д. Шостаковича, которую планировалось представить в Большом театре в юбилейные дни 25-летия Октябрьской революции, проясняют материалы, найденные и атрибутированные О. Дигонской в архиве Шостаковича в Государственном центральном музее музыкальной культуры им. М.И. Глинки и в архиве А. Толстого в Институте мировой литературы. В основу будущей оперы, получившей наименование «Оранго» (сохранился написанный Шостаковичем пролог), легла повесть Старчакова «Карьера Артура Кристи» (ее публикация не выявлена) – сохранились написанные рукой Толстого развернутый сюжет и фрагмент либретто. Сохранилась и другая совместная работа Толстого и Старчакова этого же времени: составленный 30 мая 1932 г. сценарный план оперы «Сын партизана». См.: Дигонская О. Неоконченная опера «Оранго»: тема, сюжет, либретто // Музыкальная академия. 2008. № 3. С. 67 – 84.

Юрий рассказал, что, когда должен был состояться суд над Толстым за «Бунт машин» Чапека, Щеголев П. Е. созвал Замятина, Никитина, Федина и сказал: «Конечно, граф проворовался, но мы должны его выгородить». Толстого оправдали, после чего они пошли в кабак и здорово напились.

Впоследствии Толстой предал и Щеголева и Замятина [354] . К чему это его приведет? Я убеждена, что tant va la cruche `a l’eau qu’elle se casse [355] .

354

Е.И. Замятин, судя по его переписке с Толстым, так не считал; см., например, его полушутливое-полуделовое письмо Толстому от 14 января 1936 г., из которого следует, что писатели встречались друг с другом

в Париже в 1935 г. и Толстой брал на себя хлопоты о гонорарах Замятина в СССР: Переписка А.Н. Толстого: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 250 – 251.

355

повадился кувшин по воду ходить – тут ему и голову сломить (фр.).

Перевезла маму к себе. Перед этим сапожник мне подарил старинный медный крест. Я очень боюсь ее характера, довольно я намучилась в свое время, могу сказать, что вся моя юность была ею испорчена и начало всех моих нервных болестей от мамы. Правда, жизнь ее последнее время была так тяжела, что у меня рай по сравнению с тем. Когда-то давно-давно в Ларине, когда я была «нелюбимой» и гонимой дочерью, я маме сказала: «Подожди, еще когда-нибудь окажусь твоей Корделией» [356] . (Крест отдала в церковь.)

356

Одна из дочерей Лира в трагедии У. Шекспира «Король Лир» (1605), символ преданной дочерней любви.

После исполнения на репетиции Симфонии Юрия Гоша мне прислал открытку такого содержания: «Не могу не поделиться с вами впечатлением о симфонии Ю.А., которую только что слушал на репетиции в Большом театре (I часть). Величественное впечатление. Я счастлив, что довелось дожить до претворения большим художником в музыкальной форме великих проблем человечества. По-видимому, “павшую связь времен между двумя мирами” [357] суждено связать в музыкальной культуре Ю. А. Общее впечатление, что я вырос и просветлел. Мелик-Пашаев назал Ю.А. “товарищ Мусоргский”. Это верно только отчасти. Мусоргский и его друзья подготовили Ю. А. Рад бесконечно». А в Москве он мне сказал [358] .

357

По-видимому, аллюзия на слова Гамлета из одноименной драмы У. Шекспира (1601).

358

Запись на этом обрывается.

22 июля. Мне невероятно скучно, тоска невыносимая. Отчего это? Конечно, главная причина этой мучительной тоски – полное одиночество. Моя жизнь как разбилась раз, так и осталась разбитой. И Юрий ничего не хочет сделать, чтоб мне было легче. Более неблагодарным, может быть, будет еще Вася. Обставлен Юрий дома идеально, малейший каприз выполняется, я ему разыскиваю литературные материалы для «Декабристов», сочиняю и пишу целые сцены, и отношение за это как к плохой прислуге. Окрики. Вся беда в том, что я органически не могу не заботиться и не баловать в темную голову окружающих меня людей. И это баловство их деморализует.

И если бы окружающая жизнь могла бы что-нибудь давать, чтобы вознаградить за семейное одиночество. Ничего, кроме постоянного ощущения тюрьмы, ощущения мыши под когтем кошки и этих высоких серых непроницаемых стен Всероссийской тюрьмы. Я не понимаю, как могут люди принимать всерьез эту тюремную жизнь, базировать на ней свое благосостояние, равняться по ней, – это не укладывается в моем мозгу.

Это нищенская жизнь зулусов, папуасов. Как дикие негрские племена тащили белым золото и слоновую кость за побрякушки и водку, так наши обыватели стоят в очереди перед магазинами Торгсина и выменивают свои кресты, кольца, браслеты и всякий золотой лом на советское барахло, бракованное трико (рассказ Ю. Л. Вайсберг) и масло. Я не могу без стыда проходить мимо этих магазинов, где своим гражданам надо покупать на чужую валюту.

Рамболово [359] . 10 – 25 августа. Давно я так не отдыхала, как за эти дни. С тех пор, вероятно, как не была в Ларине. Впрочем, тогда не от чего было отдыхать. Сегодня ходила с Аленой за грибами, утро свежее, как бывает ранней весной и ранней осенью. В лесу пахнет грибами, листом, землей. Паутина на кустах, и то и дело попадаешь в нее головой. Вспомнила я, как бывало в детстве, чуть порежешь палец – няня снимет в углу паутину, обмотает порезанное место, кровь останавливается, и очень скоро все заживает. И я подумала, что эта лесная паутина, которую я ежеминутно снимала с лица, окутывает мои раны и успокаивает их. Здесь паутина обволакивает мою память, и я не хочу думать о своем доме, о своей семье. Слушать тишину, смотреть на облака – какое блаженство. Никуда не теребиться, не торопиться. Хорошо. И кончается этот отдых. А пожить бы так месяца два! Но дома все сошло бы с рельс. Лучше не думать. Паутина, паутина, закутай мою память.

359

Далее вместо этой деревни в Тосненском районе Ленинградской области Шапорина называет местом своего пребывания соседнюю деревню Рынделево (см. в записи от 25 сентября).

25 августа. Вот и вернулась я в свой дом. Последнее время мой семейный очаг нагоняет на меня невероятную, мучительную тоску. Безнадежную. Ведь семья у нас вообще один фасад. Я делаю вид, никогда не срываясь, что все очень благополучно, а между тем – что я Юрию? Экономка. А жена в Петербурге. Причем от него требуется только лишь корректное, дружеское отношение – и этого нет. И притом странно: когда он не видится со своей дамой, он становится мил, спокоен и не озлоблен. Близость же Капустиной [одной из них (я не знаю, которая сейчас)] его делает озлобленным, нервным и творчески малопродуктивным.