Дневник. Том 2

де Гонкур Эдмон

руки пакет с одеждой, которую она носила на воле, и читает на

писанные на нем даты — даты заключения и выхода из тюрьмы,

столь далекого, что, как она чувствует, ей не дожить до этого.

490

Среда, 26 февраля.

Беспощадный разнос во всех газетах... Витю заявляет, что

это не пьеса, а сплошное шарлатанство, и намекает, будто я

украл кое-что у Верзилы Виржинии, которая на самом деле

есть

не что иное, как подражание моей Верзиле Адели из «Жермини

Ласерте».

Я, значит, обобрал Золя? * Однако! Не далее как сегодня я

развернул «Ви попюлер», где печатаются «Братья Земганно», и

сразу натолкнулся на имя Филомена *, которое носит одно из

главных действующих лиц в «Человеке-звере». Золя уже прежде

взял у меня имя Рене из «Рене Мопрен», прозвище «Иисус

Христос» из «Жермини Ласерте» — там оно придано брату

Жермини, — не считая имен второ- и третьестепенных действу

ющих лиц. Так поступать нельзя! Так от века не поступал ни

один мало-мальски щепетильный автор. Я едва удержался от

того, чтобы не написать ему, что я позволяю брать у меня ситу

ации и характеры, но прошу оставить при мне мои имена соб

ственные.

Вернемся, однако, к пьесе: по-моему, она сделана настолько

удачно, что я сам не мог бы сделать лучше... И ведь ни один

критик не отметил того, что составляет ее своеобразие, — на

полняющих ее братских чувств, выраженных столь ненавяз

чиво, но столь впечатляюще; никто не сказал, что найден со

вершенно новый для театра способ воздействовать на сердца,

заменяющий ту любовную чепуху, без которой не обходится ни

одна пьеса! Но что поделаешь! Остается только пожалеть со

временную театральную критику за ее скудоумие! < . . . >

Суббота, 29 февраля.

<...> Оценка театральной критики и истинное мнение не

предубежденного зрителя настолько не совпадают, что мне при

шла в голову такая мысль; если еще когда-нибудь мне доведется

дать большой бой в театре, то не расклеить ли тогда по всему

Парижу афиши, где рядом с названием пьесы и сообщением о

ежевечерних спектаклях будут следующие слова: «Я обраща

юсь к самостоятельности зрителя и прошу, если он находит это

справедливым, прийти и опровергнуть, как он это сделал во вре

мена «Жермини Ласерте», изложенное в газетах суждение те

атральной критики. — Эдмон де Гонкур».

Черт побери! «Вся юность» Коппе * —

вот книга, стиль ко

торой лишен всякой индивидуальности. Это чистое подражание

стилю Доде, но не стилю «Сафо», уже вполне сложившемуся,

491

а жеманному и немного раздражающему стилю Доде тех вре

мен, когда он писал вещи вроде «Учителя» *. Как противны

эти беспрерывные потуги на остроумие на протяжении всего

повествования и, казалось бы, уже совершенно устаревшие и

вышедшие из моды тирады, вроде такого обращения платана

к дрозду: «Покинь мою тоскливую тень, лети в Люксембургский

сад, там бродят любовники, соединив свои влюбленные руки,

там солдатики заглядываются на пышный бюст кормилицы, там

студенты...»

Единственное достоинство книги — она не скучна и в ней

видно подлинно пережитое в жизни, — хотя все это пригла

жено и тускловато.

Подумать только, как мало, в сущности, нужно иметь в го

лове, чтоб быть великим или же по крайней мере популярным

поэтом!

Вторник, 11 марта.

В последнее время беды сыплются на меня одна за другой.

Катастрофический провал «Братьев Земганно» *, отказ Рот

шильда — без всяких объяснений — иллюстрировать Марию-

Антуанетту», и это буквально на следующий день после того,

как он написал, что скоро пришлет корректуру; ни одного

слова в газетах о моем «Дневнике», за исключением выпада

Бессона; вчерашнее письмо от принцессы, в котором она про

сит, чтобы я больше не писал о ней в своих мемуарах; * со дня

на день можно ждать каких-нибудь неприятностей из-за этой

истории с Ренаном на обеде у Бребана *, а сверх всего — на

этих днях я приобрел старинный перламутровый веер и думаю,

что продавец надул меня.

Сегодня Ажальбер прочитал мне переделанное по моим ука

заниям второе действие * «Девки Элизы»: это предыстория ге

роини моего романа, данная там в экспозиции, а здесь изложен

ная в защитительной речи адвоката. Я нахожу, что защититель

ная речь составлена превосходно и очень волнует. < . . . >

Среда, 12 марта.

В сущности, каждый желает знать правду о других и не со

гласен читать ее о себе. На днях я прочитал Бракмону весьма

доброжелательную запись о нем и его жене во время Осады;

описывая голодовку, я рассказал о ненасытном аппетите Брак-

мона и «волчоночьем» аппетите его жены. И что же вы ду

маете? Он попросил меня не публиковать эту запись. Уверен,

492

что если бы до передачи рукописи в типографию я поговорил