Дневник
Шрифт:
Руки мои совершенно пусты.
У Мережковского есть мудрое: «Бессмертна лишь Глупость людская» [522] .
Одна эта фраза может сделать бессмертным его самого.
А недавно, в Пушкине, мною открыто предельно точное определение страшной Вши Ленина. Нашла его у Mallarme, в его стихотворении «Les Fen^etres».
Mais, h'el`as! Ici-b`as est ma^itre; sa hantise Vient m’'ecoeurer parfois, jusqu’en cet abri s^ur Et le vomissement impur de la B^etise Me force `a me boucher le nez devant l’azur [523] .522
Цитата из стихотворения Д. Мережковского «Две песни шута» (1887).
523
Цитата
Да: так вошь может пожрать величайшее, что дают миру величайшие люди. Так от ужаса и омерзения перед этой вошью можно закрыть глаза и пройти мимо.
В смраде блевотины человеческой глупости нельзя любоваться лазурью завтрашнего дня.
23 июля, вторник
По-видимому, у меня больная печень. Либо же я больна сладострастием злобы: мучить беззащитных и отданных мне людей. Способность моя портить жизнь и настроение таким людям – лучшим из всех, кого я знаю, – достигает гениальной виртуозности. Все возможности безоблачного рая мною используются с необыкновенной легкостью для создания условий настоящего ада. И чем больше страдания и покорной, бессловесной муки в истязуемом мною человеке, тем мне злее, проще и скучнее.
Ожидают королеву, усыпая ей путь розами и устилая коврами (буквально), а приходит Торквемада и устраивает медленное и ненужное аутодафе.
Впрочем, Торквемады – люди тоже очень бедные.
Им ведь нужно делать свое дело.
Более ненужного по своей бессмысленной злобе дня, чем вчерашний, кажется, не было. И никогда я не чувствовала себя так отвратительно-оскорбленно от наносимых мною ударов и оскорблений.
Может быть, это и есть начало конца.
Август, 10-е, суббота
Fear not. Fate hath written the deed in the lines of someone’s forehead. And when she [the hour] comes, he will be ready («Kismet») [524] .
Болею. В постели. Смещение почки. Возможное воспаление почечных лоханок. Температура. Хорошее настроение. Сильные боли. Чтение новых советских поэтов. Хороши: Чивилихин, Шефнер, Елена Рывина. Симонов оценивается объективно: чужой мне. Советская проза: убегает в прошлое, в историю – есть очень неплохое, очень.
Множество цветов вокруг меня: розы и гладиолусы.
524
Не бойся. Судьба каждого записана в линиях лба, чтобы, когда час настанет, он был готов (англ.). Цитата из пьесы американского драматурга Эдварда Кноблока «Kismet» (Knoblock E. Kismet. P., 1913). Кисмет (араб.) – судьба, участь, предопределенность.
С дачей покончено. Дача стоила дорого и ничего не дала.
В Пушкине осталось одно сердце, о котором думаю часто, нежно и грустно: мой маленький друг, Мичи. Ему, по-видимому, трудно без праздничного общения со мной [525] .
Как странно: я совсем не чувствую, что меня любят, что без меня тоскуют, что обо мне беспокойно волнуются, что обо мне много-много думают.
Словно все это было в моей прошлой жизни. Ненужное.
22 августа, среда
525
Записи из дневника Боричевского лета 1940 г.: «Александровский парк. Были здесь с Софьей Казимировной» (18 июля); «Вечер поэзии с Татьяной Григорьевной и Софьей Казимировной» (26 июля); «Из рассказа Софьи Казимировны: В “Красной стреле” познакомилась с семьей Гильесов – скрипачей – победителей на Международном конкурсе. Пригласили ее к себе. Великолепная обстановка, и ни одной книги. С.К. (матери): “Эта люстра елизаветинская?” – “Лиза. Поди сюда. У нас – елизаветинская?” И после паузы: “А скажите, что это значит – елизаветинская?”» (28 июля); «Я один. Мичка ушел с Софьей Казимировной» (2 августа); «Софья Казимировна уехала. В этом году и поговорить не успели. <…> Не выявила себя. Отдалась сухой, хлебной работе. А свои дарования заглушила. И мне было жаль ее. Сидела она как-то в Баболовским парке. В одной рубашке. Тело белое, белое – почти сахарное. Сахарность свою сохранила. И вообще внешнего комфорта не лишилась. И “положение приобрела” – теперь она известная переводчица технических работ. А душу свою почти не обнаружила. И это гложет ее. Еще больше, чем чахотка» (3 августа) (ОР РНБ. Ф. 93. Ед. хр. 12. Блокнот 66. Л. 3, 6–9, 11).
В архиве Островской сохранилось письмо к ней, написанное аккуратным детским почерком, с зеленым листочком,
Не почки, нет, – профессор Сидоренко, чудесный demi-vieux vieux Requin [526] , объясняет, что все мои «животные» органы в завидном порядке (даже: «печень маленькая и нежная!»). Просто: плеврит. Слава богам, сухой.
Сегодня – первый день на ногах, не в халате, а в платье: синенькое, финское, старое – с советским скарабеем из советских уральских камней.
17 сентября 1940
Дому
526
пожилой господин, стареющая акула (фр.).
Блокадные дневники
Первая тетрадь войны
1941
Ленинград
Июль, 7, понедельник, 16.30
Только что закончилась воздушная тревога: сегодня по счету это уже четвертая. Выстрелы у нас слышны не были. Вчера зато бахали очень близко: было красиво на слух.
Россия в войне шестнадцатый день (только или уже – кто же назовет пределы времени?). По старым, старым дорогам прусского орла теперь идет всегерманская свастика, натыкаясь вместо прежней двуглавой Византии на всесоюзные знаки серпа и молота.
Гибнут люди. Повсюду гибнут люди. Кажется, весь мир вскоре будет отдавать своих людей на гибель.
Меня тяготит и удручает моя внешняя бездеятельность. Я не знаю, что бы я хотела делать. Всегда хочется делать что-то большое. А я только сегодня ночью дежурила в домовой конторе и в четвертом часу утра безуспешно пыталась разбудить по телефону следующего дежурного, испуганную еврейскую домохозяйку, пришедшую вниз только после оглушительных вызовов дворника.
Не знаю – живут ли в домохозяйствах Марфы и Иоанны [527] .
527
Марфа и Иоанна – святые жены-мироносицы. Вместе с Марией Магдалиной, Марией, матерью Иакова, Саломией и другими женами-мироносицами они пришли с благовониями к гробу Христа, чтобы помазать миром его тело, но увидели камень отваленным от гроба, и ангела, который возвестил им, что Иисус воскрес. Жены-мироносицы символизируют жертвенную любовь и самоотверженное служение Господу.
Я сама себя мобилизовала и сама себя еще раз назвала солдатом. Забавный солдат, считающий своим достоинством сделанную безмятежность духа и несделанное философское отношение к возможным опасностям.
Когда жужжат аэропланы и начинается стрельба, солдат этот искренно восхищается искусством и читает вполголоса Гумилева и Р.-М. Рильке, Блока и свои собственные стихи.
И, думая иногда о том, что и ему, может быть, как и другим, суждена гибель, жалеет о немногом: о стихах, которые он мог бы написать; о повестях, которые он мог бы создать; о новых созвездиях, которые он мог бы увидеть; о далеких землях и о чужих морях, на которые он мог бы взглянуть; и о Синей Птице, к которой – может быть – ему было бы дано прикоснуться еще раз.
Я этого солдата очень жалею: у него такая хорошая голова, в нем так много нелепой, безумной и большой красоты, он бы мог так много дать и сделать.
Очень жаль, что с ним никто не умеет говорить. Солдат-полиглот: он говорит на многих и на разных языках, но никто не говорит с ним на его языке.
В ночь на 23 [июня] была первая в городе воздушная тревога, с ревом самолетов и далекой орудийной пальбой. Мы все бродили по комнатам, успокаивали друг друга – всех нас била лихорадка, все пили валерьянку.