Дни гнева, дни любви
Шрифт:
– Да, – ответил он. – Знаю. Более или менее.
– И что вы думаете о моем муже? Граф пожал плечами.
– Что вы хотите услышать от меня? Плохое или хорошее?
– Я хочу услышать правду, Кристиан.
– Гм… Честно говоря, раньше я никак о нем не думал. Ну, а вообще-то он не вызывает у меня восхищения. Разумеется, в нынешние времена он является моим врагом. И не только из-за политики…
Я пропустила мимо ушей эти слова.
– А Тереза Кабаррюс? – вырвалось у меня.
– Что вам за дело до нее? – осведомился граф.
– Вы ее
– Видел несколько раз еще при Старом порядке. Она меня не заинтересовала.
Я недоверчиво покачала головой.
– Такая красавица – и не заинтересовала?
– А почему вы думаете, что меня интересуют все красавицы без исключения? Увлечься Терезой было бы слишком позорно. Ее отец, какой-то испанский жулик, купил ей в мужья старого маркиза де Фонтенэ. Она была допущена ко двору и все время пыталась кого-то соблазнить – то короля, то принцев. Впрочем, я уже три года не живу во Франции и ничего толком не знаю. Говорят, она потом примкнула к революции.
– Она была при дворе, а я даже ее не заметила, – пробормотала я.
– Почему она вас так интересует? С ней связался ваш муж? Я непринужденно рассмеялась.
– Не знаю… И мне, поверьте, это безразлично. Однако если вы сумеете отвлечь меня от мыслей об этой женщине, я буду бесконечно вам признательна.
Воспитанное в Версале умение скрывать свои чувства, характеризующее касту аристократов, не подвело меня. Граф осторожно сжал мои пальцы. Я не отнимала руки…
Впереди гремел музыкой, сверкал огнями праздничный Шенбрунн, расцвеченный яркой иллюминацией. Били фонтаны. Пасхальный бал-маскарад был в разгаре…
Давно я не смеялась и не танцевала так, как в этот апрельский вечер. Мелькали в быстром танце бархатные маски, усыпанные блестками платья, карнавальные камзолы, огромные приставные носы и роскошные войлочные бороды. В этом круговороте, сверкании, веселье было что-то бешеное, итальянское. Я чувствовала себя легкой, стройной, воздушной и танцевала, едва касаясь пола туфельками. Бал гремел повсюду – и во дворце, и в парке. Из настежь распахнутых окон неслась музыка Скарлатти и Моцарта. Бешеный ритм танца кружил меня, перехватывал дыхание, развевал в воздухе золотистые волосы и сильнее обдавал моих партнеров нежным запахом фиалок. Я переходила из рук в руки, не различая уже ни лиц кавалеров, ни их имен – как когда-то, шесть лет назад на первом бале в Версале. Мною восхищались, меня крепко сжимали в объятиях и жарко шептали на ухо страстные слова. Я смеялась, совершенно не вслушиваясь в то, что мне говорили.
– Ах, Кристиан, это просто изумительно! – воскликнула я, падая в объятия графа и нетерпеливо откидывая с лица влажные тяжелые пряди. Я вся дрожала от возбуждения.
Кристиан крепче прижал меня к себе. Кожа у меня была прохладная, но кровь горячо пробегала по телу.
– Ну, ну, успокойтесь, – проговорил он. – Нельзя же так. Вы танцуете без устали.
– О, я люблю танцевать!
– И танцуете великолепно.
– Правда?
– Вы
– Право, Кристиан, вы меня перехваливаете. А принц фон Арнгейм – это кто?
– А вот тот мушкетер, с которым вы танцевали. Помните? Он до сих пор не спускает с вас глаз.
– Боже, я танцевала с принцем и даже не заметила этого! Я положила руку Кристиану на плечо.
– А вы? Вы не откажете мне в двенадцатом танце?
– Тринадцатом, очаровательная кузина!
И я вновь, уже в объятиях Кристиана, окунулась в чарующую атмосферу карнавала. Голова у меня кружилась, грудь высоко вздымалась, руки графа нежно сжимали мою талию…
– Ах, нет, пить я больше не буду! – запротестовала я, когда мы остановились. – Я и так уже достаточно выпила…
– Дорогая моя, но ведь праздник для того и создан, чтобы ни в чем себе не отказывать, – прошептал Кристиан. Его горячее дыхание обожгло мои губы. – Это же кларет, Сюзанна. Что может быть легче?
Он снял с подноса два бокала. Его шепот обволакивал меня, звучал словно сквозь сон, сквозь волшебную сказку… Мне было жарко и томно. И не было сил противиться этому соблазну…
– А почему бы и нет? – спросила я, принимая бокал. Легкое сладкое вино словно огнем разлилось по груди, пробежало по телу. Я закрыла глаза, вздыхая от изнеможения.
– Может, достаточно уже танцев?
Я покачала головой. Потом, машинально отдав бокал Кристиану, пошла в самую гущу танцующих. И в то же самое мгновение чьи-то руки обхватили меня, обняли, увлекая в быстрый темп итальянской тарантеллы. Я уступила незнакомцу легче, чем даже намеревалась. Но, не пробыв в его объятиях и нескольких секунд, я ощутила, как всколыхнулась в душе подсознательная тревога. Это и заставило меня взглянуть в лицо партнера.
– Как вы похорошели, – произнес он. – Стали еще красивее. Видите, я был прав. Вы снова стали желанным призом.
Если бы в лицо мне плеснули водой, то и тогда я не возмутилась бы больше. Это был Клавьер собственной персоной. И это в его объятиях я танцевала!
– Какую глупость совершил император, пригласив вас сюда, – процедила я сквозь зубы.
– А что, разве я не такой, как все прочие?
– Вы отъявленный мерзавец, господин Клавьер, и мне жаль, что император этого не знает.
– Император мой должник, дорогая. Я его кредитор. И, поверьте, мне пришлось простить австрийской казне немалую сумму, чтобы иметь удовольствие видеть вас здесь, на этом празднике.
– Вы знали, что я в Вене?
– Я знаю о вас все.
Он держал меня крепко, но я вырвалась из его объятий, всем своим видом продемонстрировав, что закричу, если он посмеет меня удерживать. Я попыталась взглядом разыскать Дюрфора, но мне это не удалось, а Клавьер шел рядом, не отставая ни на шаг.
– Что, моя прелесть, в Версале вы не стали бы со мной танцевать?