Дни мародёров
Шрифт:
...его пальцы...
...удовольствие несется на неё из мрака, словно поезд, ослепительное, неумолимое...
...они целуются за шторой, так, словно им в жизнь не нацеловаться...
— Нет. Он никогда не занимался этим со мной. Ты довольна?
Забини поджала губы, засопела и вдруг легкомысленно улыбнулась.
— А мне всё равно.
Роксане захотелось её придушить.
— Теперь мне нет до него дела. Ты меня проводишь? — она натянула перчатки. Роксана демонстративно привалилась плечом к столбику кровати и скрестила на груди руки.
— Скатертью дорога, — молвила она. — Только как ты собираешься выйти из школы ночью? Тут повсюду мракоборцы.
Блэйк обернулась и взглянула на Роксану как на дурочку.
—
В коридоре застучали её каблуки и Роксане ни с того ни с сего почудилось, что если она сейчас выйдет следом, то увидит плаху и огромное количество зевак, вышедших посмотреть казнь своей королевы.
Но кроме горящих факелов на стенах, она не увидела ровным счетом ничего.
Но вот шаги Забини стихли в гостиной, потом где-то гулко и влажно задвинулась стена, отделяющая её от коридора и наконец воцарилась тишина.
Роксана вернулась в свою комнату.
Тишина кружилась и гудела вокруг, словно рой неугомонных пчел.
Казалось, Роксана должна была радоваться тому, что Забини уехала из школы, но что-то мешало.
Что-то, что сдавливало горло спазмом и вызывало в голове разрозненные воспоминания: Люциус заклинанием заставляет плюшевых медведей маршировать по теплой кровати, день стремительно темнеет и в густой зелени парка шумит летний ливень, из пелены холодного серого дождя вырастает черный замок над морем, одеяло, колючее и чужое, пахнет водорослями и под ним так холодно, так ужасно холодно... холод — черноглазый мальчишка смеется над ней и щипает её за щеку, черноглазый юноша извивается на холодной железной койке и умоляет дать ему кровь... кровь течет по белому кафельному полу... в крови и занозах руки, деревянный обломок вырывается из белой спины вампира...боль — это мать прячет волшебную палочку и оставляет Роксану умирать от горя и непонимания...головки кусачей герани удивленно и смиренно падают, умирая от руки хозяйки и их жалобный писк «За что?» вырывается у Роксаны клочковатым, жалобным плачем и она сворачивается под чужим, колючим одеялом в позу эмбриона и ей кажется, будто кто-то прячет её под окровавленным полотенцем...
*
Утро навалилось на неё привычным холодом и шумом детских голосов в гостиной. Мимо её двери то и дело пробегали стайки девочек, слышно было, как они стучат в комнаты к подружкам, зовут их завтракать. То и дело хлопала дверь ванной комнаты.
Она открыла глаза.
Надо сказать, что после недавнего посещения Хогсмида её унылое подземное убежище слегка ожило и стало чуточку уютнее. В магазине волшебных товаров «Дэрвиш и Бэнгз» она купила теплый темно-зеленый плед в шотландскую клетку (могло быть хуже, зато он был теплым), несколько пухлых и мягких подушек, заменивших тонкие, школьные и пару теплых тапочек, которые, правда, имели тенденцию уходить из её комнаты и разгуливать по всей гостиной. Когда Роксана отчаялась найти их после очередной самоволки, тапочки вдруг сами прибежали и в ужасе забились в тумбочку, спасаясь от перса Блэйк.
Кроме постельного белья Роксана также приобрела в магазине кучу средств для гигиены, которые теперь заманчиво поблескивали на комоде, темно-синие постеры команды «Паддлмир Юнайтед» и темно-зеленые — «Холлихедских гарпий». Наверное, было ошибочным вешать их рядом, потому что члены исключительно мужской и женской команд теперь то и дело принимались спорить и потрясать друг на друга кулаками. Кроме всего этого, в последнем письме к Олив Роксана попросила её прислать старые школьные фотографии и через пару дней за завтраком ей в тарелку шлепнулась коробка, в которой обнаружилась перевязанная бечевкой стопка снимков, вырезки из газеты Дурмстранга и первые афиши «Диких сестричек». Теперь они украшали стену над её кроватью. Кстати говоря о музыке, Роксана оставила целое состояние
Роксана перевернулась на спину и потерла глаза. Она ужасно не выспалась. Казалось только-только закрыла глаза, вернувшись из комнаты Забини, а вот, уже пора вставать...
Ожог, чуть попритихший за ночь, вдруг больно вспыхнул и в сознание красочным потоком вылились все ночные приключения.
А как бы ей теперь хотелось забыть всё это...
У неё было такое чувство, будто её, как щенка, взяли за шкирку и искупали в грязной, отвратительной луже и единственное, о чем она теперь мечтала — как-нибудь вытащить из памяти всё это и больше никогда, никогда к этому не возвращаться...
Но единственное, что ей не давало покоя, так это то, что она теперь как-будто несла ответственность за случившееся.
И Блэк... если раньше между ними стояла Забини, то теперь между ними разливалась лужа крови и преодолеть её было тяжелее, чем переплыть море.
Как ей теперь забыть, что он сделал с Блэйк?
И как забыть, что он сделал с ней?
Ведь в глубине души она понимала, что теперь он — свободен, понимала и чувствовала радость, которая, в свою очередь, вызывала в ней жгучее чувство вины.
Всё это было так запутано и болезненно, что Роксана, поднимаясь на завтрак, дрожала с головы до ног, представляя, как сейчас посмотрит ему в глаза...
Однако, страхи её оказались необоснованными, потому что в Большом Зале Блэка не оказалось. Его лохматый приятель завтракал в компании с каким-то толстяком и рыжими близнецами, но самого Блэка нигде не было.
Подавив разочарование и ещё что-то, похожее на тревогу, Роксана села за свой стол. Напротив неё уже заканчивал свой завтрак этот носатый и желтолицый всезнайка, с которым, она знала, дружил Люциус. На столе перед ним лежал учебник.
— Ты пропустила почту, — сообщил он, не отрываясь от книги.
Роксана покосилась на него и насыпала в тарелку мюсли.
— Хотелось бы, чтобы и почта пропустила меня хотя бы раз, — проворчала она, схватила конверт, который он протягивал ей и поставила на чашку прямо на герб дома Малфоев.
Снейп ничего не ответил и она принялась за мюсли, не забывая, каждые несколько минут бросать осторожный взгляд на стол, теплеющий красно-золотыми эмблемами и галстуками. Ученики за ним казались куда веселее и оживленнее той кучки бледных, бесцветных снобов, которые сидели за её столом. Те ребята смеялись, шумно гомонели, пересаживались за другие столы и создавали в зале жуткую кутерьму. На глазах у Роксаны лохматый очкарик принялся развлекать соседей, сооружая в воздухе плавающий узор из яблок с тарелок соседей. Но вот к нему подошла строгая старуха и сказала что-то, шлепнув очкарика волшебной палочкой по плечу. Очкарик резко оглянулся на неё и яблоки попадали вниз, колотя его по макушке так, что он закрылся руками.
Старуха отошла, а какой-то рыжий веснушчатый парень похлопал очкарика по плечу, заливаясь смехом. Тот махнул палочкой и яблоки набросились на рыжего, словно толстые, голодные птички.
— Ищешь кого-то?
Роксана дрогнула и посмотрела на своего соседа. Тот смотрел на неё так внимательно, точно читал её мысли.
— Да, — мозг лихорадочно выкапывал нужное имя. — Лили...Эванс. Лили. Я думала она с этим...как его... Поттером. Хотела с ней поговорить.
Парнишка пожелтел ещё пуще прежнего. Под глазами у него как-будто лопнули два пузырька с чернилами так, что вылезли темные мешки.