Дни мародёров
Шрифт:
— Дорея пишет тебе? С какой стати?
— Ох, Сириус, никто не следит за твоим другом, больно надо. Просто и он, и ты слишком заняты, чтобы отвечать на письма, а она — мать и переживает за своего сына, пусть он и полный идиот! Напомни ему об этом!
— О том, что он идиот? — Сириус спрятал письмо в карман.
— Об этом тоже! — бросила Лили уже на ходу, обернувшись к Сириусу так, что её пышный хвост хлестнул огнем.
После завтрака у них было ещё немного времени и Ремус в компании с всё ещё мрачным и странно злым Сириусом направился во внутренний
У них в этом дворике было свое собственное место, на которое никто не смел посягать — широкий каменный подоконник во втором окне. Он оставался свободным, даже когда во дворе толпилась половина школы.
Когда они вошли во двор, увидели Сохатого. Мэри сидела на подоконнике, а он стоял перед ней и они целовались так, как это делают люди, которым уже нечего скрывать друг от друга.
Увидев Ремуса и Сириуса, Мэри поспешно спрыгнула с подоконника и ушла, прихватив свои вещи. Напоследок она улыбнулась им — вид у неё был совершенно счастливый.
Обменявшись рукопожатием с Сириусом и Ремусом, Джеймс улегся на подоконник и закурил. В отличие от Мэри, у него был очень хмурый и напряженный вид.
Сириус по сложившейся традиции уселся на свободное место и поджал одну ногу, а Ремус прислонился к стене — он в отличие от друзей уважал школьные правила, в которых говорилось, что сидеть на подоконниках запрещено.
— Слыхали про Пруэттов? — когда Мэри ушла, Питер, трущийся неподалеку из соображений тактичности, подошел к ним. — Говорят, старик сражался сразу с тремя. Его уложил отец Эйвери.
— Заткнись, Хвост, — процедил Джеймс, яростно дымя сквозь зубы.
— А что я такого сказал? — обиделся Питер.
— «Старик», «уложил»... Пруэтт — герой, — ледяным голосом молвил Сириус. — И он погиб, как герой. У него был шанс уйти оттуда живым, но он предпочел остаться и умереть. Я бы так же поступил.
— Все поступили бы так, — заметил Джеймс.
Пару секунд они молчали. Ремус заметил, что Питер смотрит себе под ноги и хмурится.
— Я стану мракоборцем, — вдруг заявил Джеймс.
Ремус поднял голову. Джеймс с первого года в школе твердил о том, что будет ловцом в главном составе «Кенмарских коршунов» когда-нибудь.
И в другой ситуации они наверняка бы принялись прохаживаться на этот счет, но сейчас все было иначе... со времен Каледонского теракта война ещё никогда не приближалась к ним так запредельно близко. И дело было не в темпераменте Сохатого, готового чуть что броситься в бой. Ремус и сам чувствовал какое-то жжение в груди и хотя здравый смысл подсказывал ему, что в нем говорит юношеская горячность, ничего не мог с этим поделать. И потому что гнев Джеймса падал на него самого как искры на сухой хворост.
— Эти подонки думают, что им всё можно? — цедил Джеймс, то и дело нервно затягиваясь сигаретой.
– тогда они ещё не знают, на что нарвались.
— Да, Сохатый и Темный Лорд будет трепетать от одного упоминания твоей
— Я серьезно! Я стану мракоборцем, клянусь, я стану им и перебью этих ублюдков, это тебе понятно?!
Сириус закурил.
— Предельно. Кстати о твоей славной фамилии... тебе письмо, — он вынул конверт и шлепнул им Джеймса по плечу. — Отвечай на письма, олень, у тебя не так много родителей.
— Ух ты! Черт, а я ведь... вот черт! — Джеймс чуть не подавился сигаретой и принялся торопливо разрывать бумагу. — Я же совсем забыл...отец меня прикончит в один прекрасный день... точно прикончит!
— Но теперь по крайне мере понятно, куда пропал Эйвери, этот кусок дерьма, — все так же тихо и зло сказал Сириус, сжимая и разжимая кулак руки, лежащей поверх согнутого колена. — Теперь он бы не прожил здесь и дня.
— Это только Эйвери. Все знают, что половина этих — отпрыски Пожирателей, — Джеймс взглянул поверх письма на кучку третьекурсников-слизеринцев у другого выхода. — Просто пока что они хорошо это скрывают. А насчет Эйвери... мне вот, например, ещё не всё понятно.
— О чем ты, Сохатый?
Джеймс сложил письмо и снова лег, плотно закутавшись в мантию. От холода у него на лице выступил румянец и нос покраснел как у Санта-Клауса.
— А вы сами пораскиньте мозгами. В первый раз Тинкер выманили из лесу слизеринцы — именно их я видел в лесу той ночью и слизеринцы начинают распускать слухи о том, что её убил Лунатик. Какие именно слизеринцы? Нотт и Эйвери, всё верно. Во второй раз мы тоже видим в лесу слизеринцев и очередную жертву — Мэри. Только она почему-то осталась жива, в отличие от Тинки. Почему? Потому что тому, кто пытался её убить что-то помешало? Что?
— Охотники? — предположил Сириус.
— Не охотники, — угрюмо молвил Ремус, ковыряя камень. — Оборотня может отвлечь только одно...
— Ты имеешь в виду...
— Да, — Джеймс снова закурил. — Я почти уверен, что Мэри осталась жива только потому, что в лесу появился вожак — он и помешал оборотню её убить. Но теперь-то мы точно знаем, что это был не Рем, потому что он в это время пытался прикончить Бродягу...
— Спасибо, что напомнил.
— ...тогда, спрашивается, зачем слизеринцам так активно распускать слухи об этом? Наверняка потому, что они точно знали, кто убийца. И в этот раз мы тоже видели в лесу слизеринцев, вы помните, один из них кричал что-то вроде «Мы должны вернуться!», а другие ему: «Поздно, он уже с ними!»...
— Я не помню, — Сириус нахмурился.
— ...и после этого — Эйвери вдруг исчезает! Как по мне, всё очевидно — это он был нашим оборотнем и это он виноват в смерти Тинкер Бэлл! Он чуть было не убил Мэри! А слизеринцы просто развлекались, подбрасывая ему добычу из маглорожденных — помните, что творилось в лесу летом? Для них это просто шоу! Ублюдки...
— Слушай, Сохатый, логическая цепочка, конечно впечатляет, но как по мне, она сделана из соплей, — заметил Сириус.
— Что? О чем ты? — Джеймс повернул к нему голову.